Направляясь в гости к приятелю, в сельский домик, находившийся между Мантуей и Болоньей, они со свистом мчались мимо луга, на котором паслись коровы. Доминик громко крикнула: «Чао!» Ее восклицание прозвучало очень весело. Бен, смеясь, закинул назад голову. Из-за этого у него с носа съехали очки. Когда они начали скользить вниз, он отнял одну руку от руля, чтобы их поймать. Из-за этого мотороллер неистово вильнул. Доминик слетела с сиденья, потому что, вместо того чтобы держаться за Бена, она обеими руками махала коровам. Ударившись об асфальт, она сломала позвоночник, словно это был карандаш. Умерла она еще до приезда «скорой».

Несколькими минутами раньше, в спальне, Лоцман, сказав «чао!», убедил Бена, что он говорит правду. Никто другой на свете, кроме Бена, не знал, что это был последний возглас Доминик Берто перед смертью.

— Теперь я должен рассказать тебе кое-что еще, — сказал Лоцман.

— Кое-что еще? Что еще ты можешь мне рассказать?

— Позади тебя стоит привидение. Твое привидение. — Лоцман кивнул на Лин.

Бен повернулся, но ничего не увидел. Привидение посмотрело на пса так, словно тот сошел с ума.

— Лин, покажись.

Потрясенное привидение помотало головой и скрестило на груди руки. У пса не было полномочий приказывать это сделать, пусть даже он в самом деле мог теперь разговаривать с людьми.

— Я не прошу, Лин. Я тебе велю: это приказ. Покажись. — Голос у Лоцмана стал недовольным и требовательным. Он говорил по-человечески, чтобы Бен был в курсе всего, что происходило.

Привидение решило: ладно, если пес хочет вот так поиграть, то я могу сыграть не хуже.

За спиной у Бена во тьме заговорил незнакомый голос:

— А кто тебя уполномочил, Лоцман? Мне, выходит, необходимо показаться, что нарушает все мыслимые правила, потому что мне приказывает так сделать какой-то пес?

Кто бы ни скрывался в этой тьме, говорил он отчетливо, а слова подбирал точные и свободные от эмоций.

Как часто мы узнаем свой собственный голос, когда слышим его воспроизведение на магнитофоне? Слишком высокий или слишком низкий, он почти всегда кажется чужим. Это сейчас случилось и с Беном Гулдом, когда он услышал, как привидение говорит его собственным голосом. Он его просто не узнал.

Лоцман смотрел на Бена, ожидая его реакции. Однако через несколько секунд стало ясно, что своего голоса тот не узнал. Тогда пес повернулся к Лин и сказал:

— Меня уполномочил Стэнли.

У того, кто скрывался во тьме, перехватило дыхание, а затем оно проговорило:

— Так это Стэнли сказал тебе, что мне надо показаться? Ты действительно встречался со Стэнли?

— Именно так, Лин. Так что, пожалуйста, выходи сейчас же.

* * *

Бен закрыл глаза и медленно отправил в рот кусочек омлета. Вчувствоваться во вкус с закрытыми глазами, не обращая внимания ни на что на свете, кроме того, что только что коснулось его языка, было единственно возможным способом воздать этому блюду должное. Потому что, вне всякого сомнения, он только что отведал еще один кусочек кулинарного шедевра. Это был величайший омлет, какой он когда-либо ел в жизни. Он была так беспрецедентно хорош, что едва ли не заставлял Бена Гулда дрожать от наслаждения, несмотря на тот факт, что до этого он пробовал множество омлетов. Может быть, так хорош он был потому, что готовило его привидение. Привидение оказалось женщиной по имени Лин: она спросила, не голоден ли он, после того как рассказала, кто она такая и почему здесь оказалась. Она полагала, что, отведав омлет, он успокоится, а потом можно будет продолжить рассказ.

Медленно пережевывая, он вновь наслаждался тонкими оттенками вкуса, каким-то образом кружащимся и танцующим в каждом уголке его рта. И откуда только у такого простого блюда мог появиться столь захватывающий вкус?

Когда эта «Лин» поставила перед ним первую порцию, его больше занимала она сама, а не еда. Но горячее дуновение запаха от этого блюда заставило его опустить глаза в тарелку. Он сделал в уме пометку вернуться к привидению, как только исследует этот замечательный аромат.

Это было полчаса назад, и омлет по-прежнему удерживал его в своем плену. Несмотря на соблазн, он не спрашивал ни об ингредиентах, ни о том, как она его готовила. Ведь никто не спрашивает у искусного фокусника, как он исполняет какой-нибудь изумительный трюк. Это было тем, что больше всего привлекало Бена в поварском искусстве: используя творческие, основанные на богатом воображении сочетания, повар-мастер способен создавать новые миры, когда бы ни брался за приготовление пищи, и превращать простой омлет в необыкновенное блюдо.

— Это называется «офо».

Бен пребывал в состоянии такого блаженства, что не понял, что она обращается к нему. Он продолжал жевать с закрытыми глазами. Будь он котом, он бы сейчас мурлыкал.

Она выждала некоторое время, а затем повторила то, что сказала раньше, но на этот раз со слегка большим напором:

— Это называется «офо».

Теперь это странное слово она произнесла дважды. Оба раза она прозвучало так глупо, что Бен открыл глаза, чтобы посмотреть, о чем таком она толкует. Сидя за столом прямо напротив, она не сводила с него взгляда.

— «Офо»? Что такое «офо»?

— Тот ингредиент, что придает этому омлету вкус. Вы интересовались.

Распрямляя спину, Бен спросил:

— Откуда вам известно, что я интересовался?

С пола донесся раздраженный голос Лоцмана:

— Потому что она — привидение. Сколько раз тебе об этом говорить?

Бен уронил вилку на тарелку — в сущности, бросил ее. Лязг отозвался эхом от стен кухни. Оскорбленный, он заявил:

— Прошу прощения! Я хотел бы еще раз повторить: все, во что я верил всю свою жизнь, сегодня рухнуло, так? Все до последней капли. И ты, Лоцман, это устроил. Так что если я пока не вполне отдаю себе отчет, что сижу с привидениями-женщинами, говорящими собаками и «офо», тебе следует быть немного более терпеливым, ладно? Договорились?

— Дофоворились, — самым нахальным тоном сказал Лоцман, после чего попытался перехватить взгляд женщины. Но та была смущена тирадой Бена и избегала смотреть ему в глаза.

— Что? Что ты сказал? — С Бена было довольно. Несмотря на божественный завтрак, он готов был взорваться от ярости. Его интонации возвещали об этом громко и ясно.

— Я сказал — хорошо, Бен, мы будем продвигаться медленнее.

Атмосфера в кухне была как перед летней грозой: насыщенной электричеством, пропитанной влагой и тяжелой. После стычки между человеком и собакой никто из них не хотел заговаривать первым.

Наконец Лин мягко сказала:

— Вы не помните «офо»?

Взгляд Бена метнулся к женщине — он хотел увидеть, спрашивает ли она всерьез. Она едва не вздрогнула от враждебности, полыхавшей в его глазах.