Усевшись в кресло, Ханна нашла нужную страницу и начала читать:

«— Кто вы, сэр? — спросил Скрудж. — Не тот ли вы Дух, появление которого было мне предсказано?

— Да, это я.

Голос Духа звучал мягко, даже нежно, и так тихо, словно долетал откуда–то издалека, хотя Дух стоял рядом.

— Кто вы или что вы такое? — спросил Скрудж.

— Я — Святочный Дух Прошлых Лет»[7].

Подняв глаза, Ханна подавила улыбку, увидев зачарованные лица детей, задрожавших от удовольствия, когда она изобразила голос Духа.

Она продолжила чтение, и магия слов мистера Диккенса околдовала их всех, ослабив сомнения и уняв гнев в сердце Ханны. Она вспомнила нечто, о чем совсем позабыла. Рождество — это не просто праздник, Рождество — это состояние души.

* * *

Конечно, поцеловать леди Натали было бы совсем несложно. Было очевидно, что девушка была решительно настроена склонить его к этому. В основном поэтому Рэйф и не позволил себе такую вольность.

После того, как Ханна ушла с нижней террасы, Натали начала робко оправдываться, сказав, что мужчинам повезло, им не требуется брать с собой повсюду сопровождающего, а это иногда просто сводит с ума. И Рэйф с серьезным видом согласился, что это, действительно, должно быть очень неудобно, однако заметил, что мисс Эплтон показалась ему вполне терпимой компанией.

— О, большую часть времени Ханна просто душка, — ответила Натали. — Она может быть довольно предвзятой, но этого следует ожидать. Она родом из бедной ветви нашей семьи, у нее три незамужних сестры и ни одного брата. Ее мать скончалась. Не хочу показаться самодовольной, но если бы я не сказала отцу, что хочу Ханну себе в компаньонки, ей бы пришлось годами присматривать за своими сестрами. И поскольку на себя она не тратит ни шиллинга и отсылает все свое жалование отцу, я отдаю ей свои старые платья и делюсь всем, что у меня есть.

— Это очень щедро с вашей стороны.

— Вовсе нет, — беспечно сказала она. — Мне нравится видеть ее счастливой. Возможно, я была с ней чересчур резка, но она уж слишком несговорчива.

— Вынужден с вами не согласиться, — ответил Рэйф. — Мисс Эплтон хорошо разбирается в людях.

Натали насмешливо улыбнулась.

— Вы хотите сказать, что она права в вашей оценке? — Она подошла ближе, ее мягкие губки манили его. — В том, что вы собираетесь по максимуму воспользоваться нашим уединением?

— Ненавижу быть предсказуемым, — сказал он с сожалением, его позабавила ее хмурая и недовольная гримаса. — Поэтому… нет. Вероятно, мне следует вернуть вас наверх, пока не пошли сплетни.

— Я не боюсь сплетен, — сказала она, касаясь его руки.

— Значит, вы просто не сделали пока ничего, что было бы достойно осуждения.

— Или просто меня ни разу не поймали, — с притворной застенчивостью произнесла Натали, заставив его рассмеяться.

Умная и хорошенькая леди Натали легко вызывала симпатию. И уложить ее в постель было бы совсем нетрудно. Брак с ней едва ли был слишком высокой ценой за сделку с отцом. Конечно, она немного избалована и обидчива, в этом нет никаких сомнений, однако не сильнее, чем большинство девушек ее положения. Более того, ее красота, связи и воспитание сделали бы ее женой, мужу которой позавидуют другие мужчины.

Направляясь к главному входу, они оказались у открытой двери в библиотеку, где он недавно говорил со своим отцом. Теперь его глазам открылась совсем другая картина.

Теплый свет очага разбрасывал по углам пляшущие тени и наполнял комнату спокойным сиянием. Ханна Эплтон сидела в большом кресле, читая вслух расположившейся вокруг нее компании внимательно слушающих детей.

Старик заснул у очага, его подбородок опустился на широкую грудь. Время от времени он начинал сопеть, когда один озорной мальчишка исподтишка щекотал его подбородок перышком. Однако мальчик скоро прекратил это занятие, увлеченный историей Эбенезера Скруджа, которого посетил Святочный Дух.

Рэйф еще не читал эту популярную книгу, но узнал сюжет по нескольким услышанным строчкам. «Рождественскую песнь в прозе» так часто цитировали и обсуждали, что ее всевозрастающая известность стала для Рэйфа своеобразным препятствием к прочтению. Он посчитал ее карамельно–приторным произведением, не стоящим того, чтобы тратить на нее время.

Однако, глядя на нежное и оживленное лицо Ханны и вслушиваясь в интонации ее голоса, он не мог не увлечься этой историей.

Сопровождаемый Святочным Духом Прошлых Лет Скрудж увидел себя школьником, одиноким и неприкаянным во время каникул, пока за ним не приехала младшая сестра.

«— Ну, да! — воскликнуло дитя, сияя от счастья. — Домой! Совсем! Навсегда! Отец стал такой добрый, совсем не такой, как прежде, и дома теперь как в раю. Вчера вечером, когда я ложилась спать, он вдруг заговорил со мной так ласково, что я не побоялась, — взяла и попросила его еще раз, чтобы он разрешил тебе вернуться домой. И вдруг он сказал: «Да, пускай приедет», и послал меня за тобой…»

Заметив их присутствие в дверном проеме, Ханна ненадолго подняла глаза и послала Натали короткую улыбку. Однако, когда она посмотрела на Рэйфа, выражение ее лица стало несколько настороженным. Вернувшись к книге, она продолжила чтение.

Рэйф ощутил то же самое теплое, возбуждающее любопытство, влечение, которое он чувствовал каждый раз, оказываясь рядом с Ханной. Подвернув под себя ножку в туфельке, она сидела в огромном кресле и выглядела очаровательно взъерошенной. Ему хотелось резвиться с ней, целовать ее, распустить эти блестящие волосы и погрузить в них пальцы.

— Давайте уйдем, — прошептала стоявшая рядом Натали.

Рэйф почувствовал слабый укол раздражения. Натали хотела пойти в другое место и продолжить их недавнюю беседу, флиртовать и, возможно, вкусить взрослых удовольствий, которые были для нее так новы, а ему — чертовски знакомы.

— Давайте немного послушаем, — пробормотал он, входя вместе с ней в комнату.

Натали была слишком умна, чтобы выказывать свое нетерпение.

— Конечно, — ответила она и грациозно опустилась в кресло, пустовавшее у очага. Прислонившись плечом к каминной полке, Рэйф, не отрываясь, смотрел на читавшую Ханну.

Скрудж увидел другие фрагменты своего прошлого, включая веселый домашний бал у мистера и миссис Физзиуиг. Потом последовал достойный сожаления эпизод, когда он спорил с девушкой, которая любила его, но теперь поняла, что его жажда богатства превосходит все остальные желания.

«…Ведь не могу же я поверить, что, став свободным от всяких обязательств, ты взял бы в жены бесприданницу.… Да если бы даже ты на миг изменил себе и остановил свой выбор на такой девушке, как я, разве я не понимаю, как быстро пришли бы вслед за этим раскаяние и сожаление! Нет, я понимаю все. И я освобождаю тебя от твоего слова. Освобождаю по доброй воле — во имя моей любви к тому, кем ты был когда–то…