На подмогу Новгороду двинулась рать самого сильного тогда удельного князя Михаила Ярославовича Тверского. Однако Андрей Городецкий не стал ждать тверского войска, а быстро двинулся к Ландскроне. Небольшой русский конный отряд вышел к Неве немного выше Ландскроны, предположительно, в районе Литейного моста. Там русские стали рубить лес, чтобы заградить реку надолбами и не дать возможности шведскому флоту прийти на помощь Ландскроне. Отряд рыцарей во главе со Стеном выехал из крепости и попытался воспрепятствовать работе русских. Однако шведы попали в засаду и с большим трудом вернулись в крепость, при этом сам Стен получил ранение. Заграждение Невы пригодилось – шведский флот так и не пришел на помощь Ландскроне.

Андрей Городецкий, подойдя к Ландскроне, с ходу начал штурм крепости. Как гласит хроника, русские штурмовали Ландскрону днем и ночью. Русским удалось поджечь строения внутри крепости, после чего бой шел уже на стенах и валах. Когда русские овладели крепостью, уцелевшие шведы во главе со Стеном заперлись в погребе (возможно, здесь ошибка хрониста или переводчика, скорее это была башня), где после недолгого сопротивления сдались.

После взятия Ландскроны возник вопрос – что делать с крепостью? Как уже говорилось, новгородцы принципиально не строили крепостей ни в устье Невы, ни на побережье Финского залива. Многие наши историки полагают, что новгородцы опасались, что эти крепости может захватить неприятель, и потом трудно будет выбить его оттуда. По мнению автора, такие суждения несерьезны. Взяли же русские Ландскрону, построенную итальянскими инженерами, посланными папой римским. Проблема заключалась в общественном строе Новгородской республики. Новгородцы в XIII-XV веках использовали князей и их дружины в качестве наемных кондотьеров, по возможности не допуская их вмешательства во внутренние дела республики. Построив на Неве крепость, потребовалось бы содержать там сильный гарнизон. А кто бы дал гарантию, что начальник гарнизона не станет брать дань с проплывающих русских и иностранных купцов, а также с жителей окрестных мест. В перспективе такой воевода вообще мог объявить себя «незалежным» князем, или попытаться при поддержке какой-либо партии взять власть в Новгороде.

Поэтому новгородцы сравняли Ландскрону с землей, как сказано в летописи, «град запалиша и разгребоша». Вновь караваны купеческих судов поплыли по Неве в Новгород и в балтийские страны.

После взятия Ландскроны формального мира между Швецией и Новгородом заключено не было. Но авантюра с постройкой Ландскроны серьезно подорвала позиции фактического правителя страны Торгильса Кнутсона. В 1305 году его отстранили от власти, а в следующем году казнили.

В первые два десятилетия XIV века в Швеции обострилась политическая борьба, перешедшая в гражданскую войну. Король Биргер конфликтовал со своими братьями, герцогами Эриком и Вольдемаром. Эрик погиб в этой войне, но его девятнадцатилетний сын Магнус в 1319 году был избран шведским королем. Разрушение Ландскроны и внутренние свары на время остановили агрессию шведов. Хотя нападения небольших отрядов на русские земли продолжались, но творили это шведские феодалы, осевшие в Финляндии, так сказать, в инициативном порядке, без санкции короля.

Захват шведами Западной Карелии и постройка ими Выборгского замка вынудили новгородские власти предпринять энергичные меры для удержания под своей властью основной части Карельской земли. Так, в 1310 году «ходиша новгородци в лодьях и в лоивах в озеро, и идоша в реку Узьерву, и срубиша город на порозе нов, ветхый сметавше». То есть новгородское войско на судах прошло через реку Волхов в Ладожское озеро в устье реки Узьервы (Вуоксы) в Кореле, разобрало старые, обветшавшие укрепления городского детинца и построило укрепления на новом месте.

По данным А.Н. Кирпичникова[33], кекскгольмская крепость первоначально находилась возле устья реки Вуоксы, и только в 1310 году местом для возведения новой крепости вместо «ветхой» был избран лежащий у одного из порогов Вуоксы остров, на котором и был построен «Корельский городок».

Новгородские власти, обеспокоенные шведской экспансией, нарушили традиции Новгородской республики – назначили главой администрации Карельской земли некоего служилого князя Бориса Константиновича. «Некоего» сказано потому, что ни в одном летописном или другом источнике сей князь не упомянут. По-видимому, он был младшим отпрыском тверской княжеской семьи, поскольку новгородцы жаловались на него великому князю Михаилу Ярославовичу Тверскому. В этой грамоте сказано, что «Бориса Константиновича кормил Новгород Корелою...». Присутствие в Кореле русского служилого князя с дружиной должно было обеспечить оборону города на случай нападения из расположенных неподалеку, захваченных шведами западных карельских погостов.

Однако этот опыт оказался неудачным. Случилось то, чего всегда боялись новгородцы. За время пребывания в Кореле князь Борис Константинович купил себе какие-то карельские села, а другие попросту захватил силой, то есть попытался стать в Кореле удельным князем. Мало того, он, видимо, изрядно пограбил карел. Ибо результатом его деятельности стало первое в истории восстание населения карельского Приладожья против власти Великого Новгорода в 1314 году.

Пограничные шведские феодалы не замедлили воспользоваться ситуацией и вторглись в русские земли. Шведский отряд с боем захватил город Корелу, а может быть, его впустили туда карелы. Новгородцы еще до восстания карел выгнали с позором князя Бориса Константиновича в Тверь и даже предложили тверскому князю его судить. Новым наместником был назначен новгородец Федор. Этот Федор быстро собрал в Новгороде сильный отряд, взял штурмом город Корелу, перебил всех шведов и изменников-карел.

Кроме попытки захвата города Корелы в 1314 году, шведские феодалы, осевшие в районе Выборга, неоднократно нападали на торговые караваны в Финском заливе, на Неве и Ладожском озере. Так, в хронике города Любека сказано, что в 1311 году любекского купца Эгбертуса Кемпе ограбили шведы на Ладожском озере, и отняли у него 23 предмета «прекрасной работы». В том же году шведы на Неве ограбили еще одно любекское судно и нанесли ущерб владельцу в 5 тысяч марок. Молодцы немцы – вот это точность! Разумеется, эти акции не были ответом шведов на поход новгородцев в Корелу в 1310 году, как предполагают наши глубокомысленные историки. Это был обычный грабеж, свойственный не только шведским рыцарям, но и всем их коллегам в Западной Европе.

Городские власти Любека обратились с жалобой к герцогу Эрику, который в то время контролировал Финляндию, и пригрозили экономическими и силовыми санкциями. Эрик и его брат Вольдемар оказались в весьма неудобном положении. Они только что, 15 августа 1312 года, отправили в город Любек грамоту с гарантией свободного проезда немецким купцам в Новгород и обратно, причем без всяких ограничений, которые шведы ранее пытались установить, например, на провоз оружия. А тем временем два судна ограбили. Благородный и справедливый герцог 3 ноября 1312 года послал в Любек покаянную грамоту, где клятвенно обещал вернуть все награбленное владельцам и больше не проказничать. Грамота сия сохранилась в немецких архивах, Вернули ли награбленное любекским купцам, установить не удалось, но разбои шведских феодалов не прекратились.