Я застыл, не зная, возразить или отшутиться, а она улыбнулась.

Так могла бы улыбнуться река. Так мог бы улыбнуться заснеженный лес. Такая улыбка могла бы скользнуть по сизым облакам... Она улыбнулась так, как улыбается Познавший Истину. Мудро. Горько. Печально. Светло. Ободряюще. Словно говоря: «Ты уже рядом, осталось сделать один крохотный шаг... И ты сделаешь его, я знаю. Сделаешь и окажешься там, где моя мудрость встанет на колени перед твоей невинной простотой...»

Круги поплыли по тёмной глади воды. Один. Второй. Третий. Водяничка вернулась в свои владения. Бесконечно юная и ужасающе древняя, как и весь этот мир.

Кланяюсь реке, как не кланялся ещё никогда и никому. Искренне признавая поражение.

— Я буду стараться, милая... — уверен, она слышала мои слова.

Плюхаю рыбину на кухонный стол. Здоровущий лосось — не поскупилась водяничка! Надо будет почистить и запечь целиком, но для начала неплохо бы раздеться... С этой мыслью я поднялся по лестнице и распахнул дверь своей комнаты, чтобы...

Оказаться лицом к лицу с долговязой девицей.

Наверное, она стояла у стола, рассматривая мои заметки, но, услышав шаги, медленно и лениво повернулась, качнув своей роскошной косой. Так могла бы двигаться змея... Я мигнул, прогоняя видение извивающейся живой ленты, и нахмурился: на воительнице красовалась моя лучшая рубашка! Лучшая из всего, сшитого старостиной дочкой. Ваш покорный слуга приберегал эту одёжку для особых случаев...

— Ты... Почему... Кто тебе позволил надеть?!... — я, и в самом деле, уязвлён.

— Этот чернявый... Доктор, кажется? — без малейшего оттенка чувств на лице и в голосе пояснила девица. — Ты почти такой же тощий, так что пришлось впору.

Да уж, впору! Но не драться же теперь с ней из-за куска ткани?... Я стащил куртку и зло швырнул на постель. Следом отправился шарф. Воительница проводила взглядом доггеты, нашедшие приют под кроватью, и спросила невпопад:

— Тебя как зовут?

— Какая разница? — я сунул ноги в короткие войлочные сапожки.

— Да так... — она равнодушно пожала плечами. — Из вежливости спрашиваю.

— А тебя?

Девица помолчала, словно раздумывая, достоин ли я быть допущенным к столь сокровенной тайне.

— Мин.

— Мин? Странное имя...

— Ничего странного. А твоё?

— Джерон.

Она склонила голову к плечу, что-то вспоминая.

— Знавала я одного Джерона...

— Да? — оживился я. — И?

— Гад был тот ещё, — закончила свою мысль воительница, равнодушно следя за моей реакцией.

— В чём именно? — уточняю, потакая своему любопытству.

— А ни в чём. Просто — гад. Но ты на него не похож.

Я усмехнулся:

— Не торопись делать выводы. Из Имени рождается Путь.

— Но не каждый, кто с рождения назван храбрецом, по-настоящему смел, — сияющие глаза воткнулись в моё лицо, как клинки.

— В моём случае ничего не изменится, — возвращаю ей колючий взгляд.

— Возможно, — она расслабилась, шагнула к дверям и уже на пороге бросила, не оборачиваясь: — А ты уверен, что твоё Имя можно прочитать только одним-единственным способом?

Я остался стоять на месте, тупо глядя в стенку. Прошло почти три минуты, прежде чем досада нашла выход на волю в череде грубых ругательств. С ума сойти, как же мне везёт на женщин! Одна другой краше и умнее! Если бы ещё научиться выигрывать хотя бы одну партию из десяти...

Втайне ваш покорный слуга надеялся, что на кухне проведёт время за чисткой рыбы, но — в полном одиночестве. Не получилось: едва я успел сбрызнуть водой чешуйчатые бока лосося и взялся за нож, в дверях возникла Мин. Бесстрастная донельзя. Я сделал вид, что не заметил её появления, она сделала вид, что ей всё равно. Впрочем, ей, похоже, и впрямь было наплевать на мои чувства и мысли: девица прошлась по кухне, понюхала свисающие с потолка связки трав, щёлкнула пальцами по кастрюле (с некоторым интересом прослушав раздавшийся заунывный звон), потрогала лезвия валяющихся на столе ножей, плюхнулась на лавку и авторитетно заявила:

— Скучно тут у вас!

— Мы не жалуемся, — возразил я, проводя ножом по серебристой спине рыбины.

Фрррр! Чешуя полетела во все стороны. Как обычно. Не стоило и пытаться действовать аккуратнее — только вывозил себя и мебель. Печально оценив нанесённый ущерб, я решил удвоить скорость и усилия. Странно, но чистка пошла веселее, а серебряные блёстки норовили теперь упасть совсем рядом с полем боя...

Мин смотрела, как я играюсь с ножом. Внимательно смотрела. Я бы даже сказал, что она пыталась увидеть то, чего нет. По крайней мере, ровно мерцающий взгляд девицы следовал за моей рукой с настойчивостью, которой позавидовала бы иная гончая. Признаться, повышенный интерес к моей скромной персоне всегда вгонял меня в ступор и заставлял смущаться, краснеть, спотыкаться и делать массу глупостей, но на сей раз я был слишком зол, чтобы обращать внимание на бесцеремонную наблюдательницу. Тем более, что под руку она ни с советами, ни с замечаниями не лезла...

Шлёп! Лосось с моей помощью перевернулся на другой бок, и работа пошла дальше. Минута, другая — и рыба окончательно избавилась от своей кольчуги. А заодно — и от внутренностей. Я плеснул в тазик воды и погрузил туда свежевычищенную тушку. Получится замечательный ужин! Правда, вместо двух едоков за столом будут четыре, но, думаю, на всех хватит. Так, сколько времени займёт готовка? Пожалуй, не меньше часа — уж больно толстая рыбина. Можно будет малость побездельничать.

Я почувствовал, что немного устал, когда стряхнул с пальцев комья налипшей чешуи, вымыл руки и ополоснул нож. Несколько минут медитативного бдения над источающей свежий аромат рыбой привели меня в умиротворённое состояние, вновь отодвинув завесу обиды, через которую мне так нравится смотреть на окружающий мир. Наверное, именно поэтому я и обратил внимание на презрительное «С-с-с-с!...», раздавшееся со стороны Мин, когда нож опустился в воду. Я ещё хотел спросить, не имеет ли она что-то против мытья посуды, но чудное видение, представшее перед нашими очами, заставило отложить любые вопросы «на потом».

Гизариус (а этим видением был именно гостеприимный доктор) сиял. Нет, даже не так: он светился изнутри, как будто в его венах вместо крови тёк солнечный свет. Никогда не видел, чтобы человек выглядел настолько довольным. Интересно, почему? Может быть... А, чего гадать — спрошу:

— Вам было явлено чудо, дядя Гиззи?

— А? — он перевёл взгляд на меня, но вряд ли увидел лицо вашего покорного слуги: тёмные глаза источали неземное блаженство.

— Вы сами на себя не похожи. Что-то произошло?

— Да, произошло! — нет, он то ли пьян, то ли злоупотребил собственными травками.