В шедевры Ольга не верила.

Затем случился второй скандал, третий… и постепенно вся жизнь стала чередой истерик, которые Мишка сносил с рабской почти покорностью, тем самым лишая Ольгу сил.

– Послушай, – сказал он как-то невзначай, когда она, утомившись кричать, упала на стул. – Может, тебе к врачу обратиться?

– Считаешь меня ненормальной?

– Считаю легковозбудимой, – поправил Мишка и улыбнулся этой своей виноватой улыбочкой, которую Ольга терпеть не могла. – Тебе нужна помощь.

Ольге не помощь была нужна, а эмоции.

Или деньги.

Странным образом, деньги позволяли ей успокоиться. И даже не деньги, а удивительное чувство собственной значимости, которое они давали.

Деньги у Мишки водились. Их никогда не было много, но и нельзя сказать, чтобы Мишка в чем-то себе отказывал. Нет, хватало и на еду, и на одежду, правда, покупать ее приходилось на рынке, а не в бутиках, и это вновь казалось Ольге несправедливым. Наверное, она бы все-таки смирилась и, быть может, даже вышла бы замуж, завела ребенка или двоих, навсегда выкинув из головы честолюбивую мечту о богатстве, но… Мишка имел неосторожность рассказать о брате.

Нет, Ольга в общих чертах знала, что Мишка сирота, что матушка его преставилась давно, а отец – пару лет как, и обстоятельство это Ольгу нисколько не печалило, напротив, она была рада, что жизнь избавила ее от необходимости сосуществовать с Мишкиными родственниками. Знала она и о старшем брате, который некогда ушел из дому. Вот только не знала, что брат этот – богат.

В тот день Мишка напился.

С ним это случалось крайне редко, потому как спиртное Мишка полагал той же опасною дурной привычкой, что и сигареты. А тут… Ольга вернулась – она по-прежнему работала в гимназии и даже давала частные уроки – и увидела супруга, сидящим в коридоре.

– Привет, – сказал он и ручкой помахал. – Где гуляла?

– Работала, – огрызнулась Ольга.

Настроение было поганым.

Она и вправду рассчитывала погулять, и не в одиночестве – отец ученицы давно уже оказывал Ольге явные знаки внимания, и она всерьез рассматривала его кандидатуру на роль будущего супруга, но… он заявился с молоденькой, куда моложе Ольги, девицей, которую представил своею невестой. И девица эта, которая разом догадалась об Ольгиных мыслях и рухнувших надеждах, смеялась тонким визгливым голоском, а на Ольгу смотрела сверху вниз.

Девица всем видом своим показывала, что Ольге рассчитывать не на что.

Стара она для брачного рынка.

А тут еще Мишка пьяный… синица в руках, которая лучше всех журавлей разом, тем более когда журавли эти существуют только в Ольгином воображении.

– Р-работала… – повторила синица, пьяновато срыгнув. – А у меня тут го-о-ости были…

Гости?

Удивил. Гости к Мишке являлись регулярно, выпить, пожрать да поплакаться. Их всех, творческих неудачников, Ольга едва терпела, сама этому терпению удивляясь. От гостей оставались грязные следы на полу, грязные чашки в мойке и пустые консервные банки.

Но этот…

Ольга заглянула на кухню и остолбенела.

Полупустая бутылка коньяка… такой Ольга в местном супермаркете видела и удивлялась, не бутылке, конечно, но цене. А рядом с бутылкой – еще одна, марочного вина…

Мясная нарезка.

Сыры.

Но поразила Ольгу клубника. Март на дворе, а здесь клубника…

– Откуда? – тихо спросила она Мишу, который пришел на кухню. Клубнику Ольга не то чтобы любила, но… она вдруг поняла, что умрет, если не попробует эту красную, крупную ягоду.

– Оттуда…

В холодильнике торт.

И еще вино.

И прозрачные вакуумные упаковки… форель… несколько баночек с икрой.

– Братец мой заглянуть изволил. – Мишка взял бутылку и к горлышку приник. – Думает, что может меня купить… скажи, Оленька, меня можно купить?

Ольга искренне полагала, что купить можно любого, главное, грамотно составить предложение. Но Мишке отвечать не стала, клубникой занялась.

Помыла. Выложила на фарфоровую тарелку.

– Богатый… пришел весь такой… мириться… типа, все хорошо… ничего не случилось…

– Богатый? – пробормотала Ольга, отправив клубнику в рот.

– Богатый, – Мишаня сел на пол. – Он у нас биз-нес-мен… мен… бизнес… типа, карточку оставил…

– Где?

– Там. – Мишкин палец указал на стол.

Карточку Ольга нашла. Серый кусок пластика, невзрачный, скромный. Но этот кусок подарил ощущение власти если не над всем миром, то над городком точно.

– Положи…

Ольга положила. С пьяными спорить, она знала по отцу, себе дороже. Но пьяным Мишка будет не всегда… конечно, ее мучило любопытство. Ей хотелось узнать, во-первых, сколько на карточке денег и, во-вторых, как часто Мишкин чудесный брат собирается карточку пополнять.

Наутро она была мила и предупредительна, как никогда прежде.

Минералочки подала. И таблетку аспирина. Убралась в квартире, что собиралась сделать давно, но все откладывала – уборка не относилась к числу любимых Ольгиных занятий.

– Миша, – о деньгах она заговорила ближе к обеду. А, памятуя матушкины уроки, обед приготовила приличный, с борщом, до которого Мишка был большим охотником.

Он же, окинув взглядом и сияющую чистотой кухню, и скатерть парадную, и супницу, Ольгу…

– Я не возьму его деньги, – Мишка помрачнел.

И ел молча. И молчал до самого вечера, и это молчание, мрачность были столь ему несвойственны, что Ольга даже забеспокоилась.

– Послушай, – она все-таки первой заговорила, – нам нужны деньги…

– Зачем?

– Ремонт сделать. Посмотри на квартиру… она разваливается!

Разваливаться квартира не собиралась, точно не в ближайшем будущем, но Ольге требовался аргумент. Да и от ремонта она не отказалась бы, чтобы не просто обои переклеить, а сделать перепланировку в современном стиле.

– Квартира, значит…

– И квартира… и тебя приодеть… хватит ходить в рванье…

– И тебя.

– И меня, – не стала спорить Ольга.

Глупо отрицать очевидное.

Ей хотелось… тряпок? Пускай! Какая женщина не любит тряпки? Особенно если не китайское барахло, а дизайнерские, фирменные, которыми можно похвастать. Да в школе все удавятся, когда увидят!

– Оля, послушай. – Мишка взял Ольгу за руку, и это ей совершенно не понравилось. Ольга чуяла, что стоит за внезапной этой нежностью. – Я не могу взять его деньги.

– Почему?

– Это не мои деньги!