— Султан!!! Гумер, сюда! Он под защитой султана!

Девлет-Гирей вытянул шею, следя за ходом поединка, но особого испуга не проявил. Русский, с поразительной легкостью орудуя дурным рыцарским мечом, парировал удары легкой аварской сабли, выдавливая своего противника со свободного места к стене и лишая возможности маневра. Османский гонец, выкрикивая имя султана, отбил охоту остальных татар вмешаться в поединок, и сейчас весь спор решался только между Менги-нукером и Аяз-Меревом.

Русский еще раз попытался рубануть бея сверху. Тому, прижатому к стене шатра, уворачиваться оказалось некуда, он прикрылся саблей, удерживая ее двумя руками — одной за рукоять, а другой за середину клинка с незаточенной стороны. И естественно, постепенно отодвигал от себя вражеский клинок.

— О-ох! — Девлет вскочил.

Русский, пользуясь близостью татарина, неожиданно нанес ему удар головой в лицо, потом обрушил на лоб рукоять меча, еще раз…

Тирц вернул меч в ножны, приподнял обмякшего татарина и несколько раз с удовольствием врезал кулаком по физиономии:

— Я не русский, не русский, не русский! — потом просто бросил у стенки и оглянулся на всех остальных:

— Я — не русский! Кому-нибудь еще непонятно?

Только теперь стало слышно, что у дверей шатра тоже идет рубка, и почти одновременно с победой гостя внутрь ввалились несколько нукеров с окровавленными саблями.

— Кто вы?! Кто посмел?! — теперь уже испугался сам Девлет-Гирей, попятившийся к стене шатра.

— Этот человек находится под защитой султана Сулеймана Первого Великолепного! — громогласно объявил Алги-мурза, с радостью увидев своих воинов. — У него есть охранная грамота от султанского наместника в Балык-Кае и приказ начать поход на русские земли! Любого, кто посягнет на его жизнь, я лично немедленно посажу на кол!

— Вон отсюда! — истошно завопил Гирей. — Немедленно вон! Все вон!

Нукеры и бей попятились, почтительно кланяясь ханскому родственнику, и только русский вернулся обратно к столу, уселся и невозмутимо выбрал еще одну грушу.

— Я сказал: во-он!!!

— Заткнись.

Гирей осекся, посмотрел на входной полог — похоже, все татары уже убежали, и слов султанского посланника не слышал никто.

— Как ты смеешь, неверный…

— Заткнись и слушай, — прокусил Тирц желтую кожицу. — Мы будем ходить на русских два раза в год, весной и осенью. Во время посевной и во время сбора урожая. Мы просто не дадим им толком ни посеять хлеба, ни собрать. Лет пять таких набегов, и они начнут пухнуть с голоду и сами проситься в плен. Еще лет через пять мы без всяких битв и штурмов переедем в Москву, и ты сядешь на престол. А потом изживешь семя русское со света раз и навсегда, или я обижусь, и захочу уничтожить уже тебя… Ты меня понимаешь?

— Весной степь все равно непроходи…

— Ты что, оглох?! — откинул Тирц огрызок. — Вы обязаны ее пройти, раз я приказываю!

— Да кто ты… — возмутился было Девлет, но тут русский с неожиданной для его огромного тела ловкостью метнулся со своего места и опрокинул бея на спину, схватив левой рукой за челюсть и чуть не вонзив пальцы в щеки:

— Я твой ангел, кретин! Мне плевать, что ты думаешь и чего хочешь, придурок! От тебя мне нужно только имя, и если ты вякнешь еще хоть слово, я сверну тебе шею и посажу на твое место дрессированную мартышку, ты меня понял?

Гость вернулся на свое место так же стремительно, как сорвался с него, и выбрал с подноса крупный кусок рыбы:

— Мы пойдем в первый поход по весне. Если в степи нечего жрать — значит, сено и овес повезем с собой. Если она непроходима — значит, выступим не за полмесяца, а за месяц. Привыкли по-дурке в седла прыгать и вперед нестись. Хватит! Ты сейчас, заранее повозки приготовь, сено и зерно прикажи запасти. На первый раз все сорок тысяч, пожалуй, поднимать не надо. Хватит и десяти. Нет, даже пяти. Прикинуть, сколько точно времени переход займет, сколько припасов нужно. Затравливать Россию начнем со следующего похода.

— Я прикажу отрубить тебе голову. — Гирей уселся обратно, потрогал рукой едва не вывихнутую челюсть.

— Ну-ну, — кивнул Тирц. — Попутного ветра в горбатую спину. Тебе султан быстро шелковый шнурок на день рождения подарит.

— Ты лжешь, Менги-нукер, — скрипнул зубами Девлет-Гирей. — Я уверен, что султан и не слышал о твоем существовании. У тебя есть только письмо от Кароки-мурзы.

— Да хоть от османского тушканчика. — Русский сплюнул рыбные кости в очаг и взял себе еще кусок. — Главное, что у меня есть охранная грамота. И если султану донесут, а Кароки-мурза обязательно донесет, что какой-то мелкий окраинный князек казнил человека с грамотой, данной от его имени, то этого князька обязательно скормят собакам. Прочей мелочевке в назидание.

— Я не мелкий князек! — вспыхнул Девлет-Гирей. — Я потомок древнего рода.

— Ты перестанешь быть мелким, если перестанешь гавкать и начнешь мне помогать, придурок! Ты что, еще не понял? Я собираюсь посадить тебя на русский престол. Ты хотя бы знаешь, что такое Россия? Это половина современной Турции! Вот из нее ты действительно сможешь чихать на стамбульского султана.

— Если я захочу, то и сам Москву возьму!

— Да ну? — криво усмехнулся гость. — А Тулу помнишь?

Тирц немного выждал, наблюдая, как лицо хозяина то наливается кровью, то снова белеет, потом поднялся и выщелкнул рыбий хребет в сторону Гирея.

— Ну, ты подумай, подумай, — кивнул он. — До завтра подумай. А завтра скажешь, сколько припасов понадобится пятитысячному отряду для весеннего перехода и где ты их возьмешь. Или я найду все это сам и по весне куплю себе мартышку.

Девлет-Гирей с каменным лицом дождался, пока русский выйдет из шатра, а потом вскочил, зарычав от ярости, опрокинул стол в огонь и принялся топтать раскатившиеся фрукты:

— Проклятый неверный! Шайтан и тысяча ифритов! Русская свинья!

Мало кто знал, что крымское войско на московитов водил в прошлом году не Сахыб-Гирей, а он, Девлет. После купания в Оке Сахыб не любил военных походов. Разумеется, верные хану беи не спешили проболтаться о том, что крымский хан весь набег просидел в своем бахчисарайском гареме. Сам Гирей тоже все время командовал именем хана. Нукеры и сотники мало что знали, беи молчали…

Нет, никакого предательства в этом не было. Султан потребовал послать войско в помощь Казанскому ханству — Сахыб-Гирей послал. Сам не пошел — так на то калги-султан есть. И все бы было хорошо, если бы только пятнадцать тысяч подлых и трусливых русских конников не разгромили наголову его тридцать тысяч отважных нукеров. За такой разгром Девлет и вправду мог получить в подарок прочный и красивый шелковый шнурок.

По счастью, недоброжелателей у бея степного ногайского рода не нашлось, и султану никто не донес. Сахыб-Гирею поражение простили — они с Сулейманом Первым еще в юности подружились. Девлет вернулся в родовое кочевье, смирившись с тем, что больше сотни воинов под его руку больше не дадут, и надеясь, что его участие в набеге на Тулу постепенно забудется.