— Нет, — отвечает сразу же. — Я ж на тебя все смотрел, — и он действительно целует так, будто, наконец, дорвался. То углубляясь настолько, что сердце заходится, то вновь возвращаясь к легким касаниям, отчего последнее сжимается мучительно сладко. Ведет полностью он, я растворяюсь, отпуская ситуацию. Он испытал кайф, хоть и смазанный, теперь моя очередь. Пусть у нас не получается пока одновременно, но не все ведь сразу.

— Весь день? — спрашиваю.

— Весь день.

— И не стыдно пялиться на младших сестричек? — не удерживаюсь от укола, и он шлепает меня по заднице.

— Аж пробрало, блин, — возмущается, но с улыбкой. Кажется, кто-то все еще комплексует по этому поводу! Он говорит медленно, продолжая улыбаться: — Но теперь поздно, Рита, шаблон мы порвали, в моей голове закрепился совсем другой образ. Ты мне нравишься. Очень, — он выделяет это слово, заметно, что оно ему несвойственно. — Просто дай мне шанс.

— Леш, скажи честно, они видели? — зажмуриваюсь. — Да, мы взрослые, но все равно неудобно. Если Катька еще и расскажет тете Наташе!

Катя все детство шпионила за братом, а потом сдавала его отчиму. Ее хвалили и поощряли, ему же доставалось. Поэтому он практически никогда не брал ее с собой. Иногда мы устраивали побеги! Прятались от нее за стройкой или гаражами. Она ныла и обижалась, но каждый свой «последний» шанс заваливала, то ли не умея держать рот на замке, то ли не в силах побороть искушение получить похвалу. У них с сестрой никогда не было теплых отношений, наверное, уже и не будет.

— Никто ничего не понял. Все случилось очень быстро. Если тебе кто-нибудь хоть что-нибудь по этому поводу скажет — сразу ко мне.

— Ну, разумеется.

Его друзья никогда не дразнили меня, мы не обсуждали почему, но я понимала, что не из-за отличного воспитания.

Дальше возникает неловкая пауза — много ресурсов ушло на то, чтобы пережить случившееся, я понятия не имею, как правильно закончить этот вечер. Наверное, мне следует пожелать спокойной ночи и пойти к себе спать. Леха тоже размышляет над этим вопросом, потом выдает:

— Я тебе сейчас дам футболку, переодевайся.

— Да у меня все есть, и даже комната в конце коридора.

Он отрицательно качает головой:

— Ты сейчас будешь долго думать перед сном и придешь к какому-нибудь идиотскому выводу.

— С чего это?

— С того это. Здесь интернет ловит, давай посмотрим какой-нибудь фильм онлайн? — бросает через плечо, возвращаясь к своему рюкзаку, достает оттуда одежду, кидает мне в руки, едва успеваю поймать. Сам снимает рубашку, расправляет и вешает на спинку стула. Затем стягивает брюки, старательно складывает стопочкой. Могло бы быть смешно от того, насколько на автомате у него выходит быть аккуратным, но так как он остается в одних трусах, шутить желание пропадает.

— Мои родители, наверное, не поймут, что я не приду ночевать, у нас двухкомнатный номер.

Он поднимает на меня глаза, выглядит недоуменным:

— Тебя отпросить? Нет, я могу, — и снова тянется к брюкам.

Его невозмутимый вид и тон действует мгновенно, я складываюсь пополам от хохота. Господи, действительно, мне словно семнадцать лет! В голове закрепился этот дурацкий образ, никак не получается из него выбраться! Но ситуация все равно некрасивая, поэтому не стоит. Я отрицательно качаю головой и пожимаю плечами:

— В другой раз.

— Трусиха, — Леха широко улыбается. Стою, обнимая его вещи, переминаюсь с ноги на ногу. Пора прощаться. А он вдруг снова подходит и опять целует. Сначала рот, потом переходит на щеку и шею, касается мочки уха, прижимается губами чуть ниже, ведет влажным языком, аж волоски дыбом и снова ноет в груди, внизу живота, да так сладко, что улыбаюсь от восторга! Он посасывает мою кожу, его пальцы легонечко гладят мои лопатки.

Его футболка падает к ногам, а мои руки летят вверх. Я, наконец-то, обнимаю своего снайпера. Крепко-крепко за шею. Не отталкиваю, а наоборот. Трогаю, поглаживаю. Жмусь к нему всем телом.

— Слава богу, — вдруг говорит он, отрываясь от меня. Я часто дышу, хочется еще, тянусь губами, он нежно чмокает, но на этом все. Отстраниться, впрочем, тоже не дает. — Продолжай обнимать меня, Рита, — поглаживает по спине ощутимее, потом выпрямляется и внимательно глядит в глаза: — У тебя все хорошо?

— Да. Конечно. Мы же все обсудили. Это недоразумение, проехали.

— Я не об этом. Вообще, у тебя все в порядке? Ты понимаешь, что происходит? Ты вдруг сделала мне шикарный минет, мы уже почти час целуемся. Очевидно, что я от тебя слюнями захлебываюсь, но ты впервые за все время обняла меня. И не напряглась, когда я обнял тебя в ответ. У тебя какой-то психологический стопор?

Бросает в пот от шока, не ожидала, что он почувствует.

— Да все нормально. Тебе показалось.

— Нет. Тебя никто не обижал? Раньше. Не отворачивайся, скажи мне. Ну что ты, — его тон становится очень мягким, я не подозревала, что он вообще умеет говорить так осторожно. Совсем другой Марченко, будто не сердитый снайпер, а самый близкий человек. Но сам при этом подбирается, кажется, я и правда беспокою его. — Я же вижу, что-то не так. Не бойся меня. Это же я, Лёха. Теперь тебя никто никогда не обидит, — он все еще смотрит мне в глаза, кровь приливает к щекам, я жутко краснею. Стесняюсь намного больше, чем когда ласкала его ртом. В моей голове полный бардак. Он говорит: — Да, я могу иногда сгоряча нагрубить, но только не в постели. В постели никогда. Что тебя тревожит, Рит?

Наверное, идеальнее момента не найти, все равно же придется поделиться с ним. Я облизываю пересохшие губы, грущу о стакане с колой и виски на полу.

— Ладно. Ничего особенного, просто… в общем, так получилось, что я до сих пор девственница.

На его лице не отражается ровным счетом ничего, он просто глядит в ожидании продолжения:

— У меня все впервые. Я не боюсь, я робею. Очень долгое ожидание вкупе с… — мне нелегко произносить эти слова, — с изначальным отвращением противоположного пола, а потом откровенной похотью от них же — все вместе привело к некоторым ступорам. Я справлюсь, просто не так быстро.

Посещает мысль: вдруг он уже давно догадался? Просто ждал, когда я сама скажу. Я чувствую облегчение, но, кажется, рано, потому что Леха выдает на мою тираду:

— Я не понял, в каком плане девственница? — задумчиво.

— Тебе, наверное, лучше присесть.

Часть II

С каждым днем лето все ближе, рукой подать до него, да и погода радует. Этой весной случилось многое — я захотела изменить свою жизнь и сделала это. В какую сторону? Скоро узнаем, но пока мне нравится то, что происходит вокруг.

— Он точно никак не обижал тебя? — и глядит в глаза. Все не может поверить в то, что я сообщила только что. Мой ответ его мало волнует, он читает реакцию. Наши пальцы переплетаются. Он сидит на кровати, я стою рядом, теперь он ниже. — Мне жаль, что я уехал и меня не было рядом.