– Аллах акбар! – истошно закричал он, полоснув лезвием клинка по туго натянувшейся коже горла.

Толчками на камни хлынула кровь!

Палач сделал всего несколько движений и поднял над собой отрезанную голову солдата, вновь заорав:

– Аллах акбар!

Боевики ответили ему тем же кличем.

Но Палач выкрикнул вновь:

– Я не слышу свой народ!

– Аллах акбар, – разрозненно разнеслось из толпы.

Большинство жителей аула не ожидали подобного зрелища и старались отвести глаза, но боевики, не церемонясь, стволами автоматов поворачивали их лица в сторону площади, заставляя смотреть на страшную казнь и кричать вместе с ними «Аллах акбар». У многих женщин на глазах выступили слезы, они черными платками закрывали лица.

Палач, отбросив голову первого убитого им парня, подошел ко второму... затем к третьему... пятому! Площадь, где остались лежать связанные, обезглавленные тела, обильно обагрилась кровью!

Когда казнь была завершена, окровавленный Палач вновь обратился к жителям селения:

– Я отомстил за тех чеченцев, которые невинными жертвами пали в развязанной гяурами войне. И так будет всегда! И со всеми, в том числе и с теми продажными тварями, кто пожелает иметь дело с русскими. И я хочу предупредить вас! Здесь территория священной Ичкерии и правят законы шариата. Если кто-то решится уйти к гяурам, пусть сначала хорошо подумает, ибо род предателя будет проклят и уничтожен! Поголовно! От месячного ребенка до столетнего старца. В этом я клянусь!

Палач обвел взглядом толпу, ухмыльнулся под маской. Он видел, его боятся. Это хорошо! Так и должно быть! Приказал:

– А сейчас всем по домам! Мои джигиты пройдут по дворам. Быстро соберите продовольствие, кто сколько сможет! И не бойтесь гяуров, которые скоро будут здесь. Говорите правду, что и как было! Палач не боится армии неверных и всегда готов вступить с ней в бой! Тела солдат с площади не убирать! По домам, правоверные!

Площадь быстро опустела.

Доулетхан приказал ближайшей охране сложить отрезанные головы в брезентовый мешок и бросить в багажник джипа.

Подошел к Палачу.

– Хозяин! Пора уходить! Ачмиз закончит здесь!

– Передай ему, пусть обработает молодежь, пригрозит, что русские могут не поверить в то, что она являлась просто зрителем казни, и уведут с собой! Туда, откуда им дороги назад не будет! А нам не мешает пополнить отряд!

Доулетхан кивнул:

– Логично!

Палач продолжил:

– И еще передай Ачмизу, чтобы машины сбросил на полпути в каньон и дальше вел людей к палаточному лагерю. Пусть организует оборону, человек из десяти добровольцев, готовых умереть во имя Аллаха, – русский спецназ сумеет выйти туда. А сам с остальными бойцами и пленными пусть выдвигается к водопаду, где мы встретим его. Только Ачмизу следует действовать быстро и аккуратно! Следов за собой он не должен оставить!

Доулетхан по рации вызвал второго помощника главаря банды. Довел до Ачмиза приказ Палача.

Главарь банды, Доулетхан и трое телохранителей сели в джип.

– На базу у водопада, – приказал Палач.

Водитель усомнился:

– Ночью в горах прошел дождь, поднимемся ли к базе?

Палач взглянул на водителя:

– Надо подняться! И чтобы я от тебя подобных речей не слышал. Приказано подняться к водопаду, значит, хоть на себе тащи, но я должен быть там. Вперед!

Джип прошел через аул, который под видом сбора добровольных пожертвований просто грабили воины Аллаха, скрылся в буковой роще, у ручья свернул влево и, постепенно забирая вверх, пошел по каменистому, но ровному руслу водного потока. Уровень воды поднялся в результате дождя в высокогорье, что, впрочем, для мощного японского джипа препятствия не составило.

После ухода боевиков жители селения собрались на площади у мечети. В своей тактике запугивания населения Палач не ошибся. Вместе с бандитами ушли пятнадцать молодых мужчин.

Старейшины сели кругом, недалеко от места, где лежали, прикрытые брезентом, обезглавленные трупы пленных.

Они решали, что делать.

И сообщать командованию федеральных сил о казни было страшно, вдруг не поверят, что это сделал Палач, а не те, кто ушел с бандой? И отомстят за погибших солдат.

А не сообщать и скрыть преступление проклятого защитника правоверных, Палача, было еще страшнее! Федералы, узнав правду, точно накажут аул!

Решили сообщить. Один из старейшин связался по единственной в ауле рации фельдшера с комендатурой районного центра. Объяснил, что произошло в Устуме. Из комендатуры приказали всем находиться в селении, в своих домах.

А полковник Скориков получил телефонограмму:

«Палач спустился с гор. В ауле Устум устроил публичную казнь пятерых солдат, каждому лично отрубив голову. Сообщение о преступлении передал старейшина аула в комендатуру районного центра».

Полковник тут же вызвал к себе капитана Евгения Таранова. Тот прибыл в считаные минуты.

– Разрешите, товарищ...

Скориков перебил капитана:

– Разрешаю, входи, присаживайся!

Капитан занял свое привычное место у стола совещаний, спросил:

– Что-нибудь случилось?

Скориков сел напротив, бросил на стол пачку «Явы» с зажигалкой, предложил:

– Кури!

– Только что покурил, заходя к вам, спасибо, позже, – ответил капитан.

Полковник же потянулся к пачке:

– А я закурю!

Таранов сразу отметил, что его непосредственный начальник не в себе. Он не был раздражен, нет, полковник выглядел скорбно-печальным.

Капитан спросил:

– Палач?

Скориков бросил недокуренную сигарету в пепельницу, ответил одновременно с ненавистью и грустью в голосе:

– Он, пес бешеный! На, прочитай.

Полковник передал Таранову бланк телефонограммы.

Капитан, прочитав ее, бросив на стол, проговорил сквозь зубы:

– Мразь!

– Слушай меня, Женя! Этого выродка надо выловить! Выловить и уничтожить! Любыми способами, любыми средствами завалить мерзавца! Палач не должен жить!

Капитан кивнул:

– Кто бы спорил?

Полковник встал:

– Я вызвал три транспортные «вертушки». Через час они будут здесь. Этого времени для подготовки твоего подразделения к транспортировке хватит?

– Вполне!

Скориков продолжил: