* * *

Торопков, увидев хоть одну мало-мальски понятную версию, бросился ее раскручивать с энергией молодой ищейки. Родин вернулся из анатомички с результатами повторного вскрытия, а старший полицейский надзиратель уже допросил тринадцать приказчиков (причем двоих, что ему не понравились, приказал задержать на пару дней) и всех посетителей ресторана (с этими, правда, помогали другие сыщики). Изначально им был составлен реестр всех находившихся в заведении вместе со Стрыльниковым, таковых набралось сто восемнадцать человек, с которыми пообщались на другой день после обнаружения тела Стрыльникова. Но на беду, допросы ничего не принесли.

Итак, Стрыльников сидел в своем «печальном» месте. У него было два пожизненно зарезервированных столика – «веселое» и «печальное», названные так в зависимости от расположения духа дорогого гостя. «Веселое» – прямо перед сценой, «печальное» – в уединении за колонной и портьерой, почти никому не видимое. Обслуживали его два официанта, которые тоже мало что толкового показали – пришел угрюмый, пил много, но не более обычного, ничего не говорил. Часам к восьми в зал вошел приказчик с перевязанной рожей. Прошел мимо Стрыльникова, что-то ему сказал, на что фабрикант не отреагировал, потом вышел, потом опять вошел, снова направился к столу, положил небольшую записку, после чего удалился. Богатей встал, оставил щедро чаевых и быстро вышел из парадного входа, следуя за приказчиком. Швейцар показал, что Стрыльников завернул из ворот направо, и через десять минут уже раздался вопль углежога, обнаружившего тело. Могло ли быть, что сотрудники ресторана что-то скрывают? Вполне. Однако ни увещевания, ни крепкие оплеухи ситуацию не изменили: ничего не знаем, ничего не видали.

Главный специалист по работе с секретными сотрудниками и добровольными помощниками полиции тоже ничем не помог.

Наконец приехавший после тщательного вскрытия и полного химического анализа биологических материалов Родин прямо с порога заявил:

– В самом деле разрыв сердечной мышцы. Такое может быть только после сильнейшего удара.

– Приказчик-силач?

– Если честно, не встречал я таких силачей среди приказчиков. Да и напрасно вы так много им внимания уделяете. Костюм-то любой мог нацепить. Да и зачем приказчику карта и статуэтка?

– Статуэтка? Карта? Ох, Георгий Иванович, не путайте меня с этими игрушками. Что же нам делать? – растерянно спросил Торопков. – Вроде только-только ниточка нашлась, ежели до этого опрос деловых ничего не дал.

– Я думаю вот что. Конечно, надо продолжать копать и в этом направлении, чем черт не шутит, – ответил Родин. – Но и убийство у нас какое-то странное выходит… да, много вопросов. Много. И карты с «Витязем» похитителю недостаточно, ему необходим ключ…

– Вот что насчет прочих версий, – продолжил Торопков. – Мы проверили всех наиболее крупных конкурентов Стрыльникова в области металлургии и литейного производства, это основная отрасль, которой он занимался, – отвечал старший полицейский надзиратель Родину. – Их шестеро: Демидов, Яхонтов, Гончаров, Баташов, Золотарев и Баранов. Напрямую они с погибшим не конкурировали, да и вообще грязными делами не занимаются. Своих дел по горло. С убитым никак не пересекались, даже знакомы не были. Тем не менее мы все равно продолжаем проверку, хотя тут на поверхности ничего нет. По остальной деловой активности Стрыльникова говорить о конкуренции нелепо: это небольшие фабрики, мануфактуры, зерновое растениеводство.

По поводу уголовников нами установлено следующее. Местные разбойники никогда бы на это не пошли, так как Стрыльников занимал в преступной иерархии важное место, ежемесячно выплачивая в преступную кассу крупные суммы. Они шли на помощь арестантам и каторжанам, ну и на всякие темные дела. А теперь эта лавочка закрылась. Так что уголовник, посягнувший на Стрыльникова, стал бы для своих собратьев изгоем, заслуживающим ужасной смерти.

– А если гастролер? Он мог не знать об этом.

– Наши осведомители показали о приезде в Старокузнецк трех персон подобного размаха. Это Миша Вятский, Иван Барин и Коля Полкан. Мишу мы уже взяли, но это однозначно не он – факты говорят, что он действительно приехал к своей даме сердца Кате Семкиной по прозвищу Змея. Иван Барин в день приезда подрался в кабаке «Шилка» и не покидал своей комнаты. Колю Полкана мы продолжаем искать, но по росту он под нашего приказчика не подходит.

– А вы выяснили про этот завод, который Стрыльников открывал?

– Тут про конкуренцию говорить нельзя. Он собирался строить машиностроительный завод наподобие русско-балтийского, только еще больше. У него единственный наряд, полученный от военного министерства на разработку и создание сверхпрочных пушек и снарядов с высокой взрывной мощностью для военно-морского флота. Все это проходит под грифом «Совершенно секретно», и на свои распросы я, а вместе со мной и господин полицмейстер, получил очень чувствительный щелчок по носу от самого генерала от инфантерии Редигера. Он сказал, что все, что касается этого завода, нас волновать не должно, и что причину убийства нужно искать «среди уголовников, с которыми Стрыльников непозволительно много общался. Всю безопасность по линии завода мы обеспечивали максимально». Это его слова. Да. Так что я решил эту линию не рассматривать.

– Что ж, наверное, это правильно, – согласился Родин. – Хотя нам известны истории, когда такие улики, типа украденной карты, нарочно суют под нос следствию, чтобы его запутать. Впрочем, не в нашей компетенции обсуждать слова военного министра. Хотя очевидно, что заказ от министерства – это вещь очень серьезная, ради которой запросто можно голову проломить.

– То-то и оно, что ради таких заказов не голову проламывают, а травят либо стреляют из винтовки с дальним боем. У нас все как-то по-мужичьему вышло – у кабака, каменюкой по башке, кулаком в грудь… Как будто случайная ссора.

– Надо искать кулачных бойцов – такой сильный удар под силу лишь мастеру…

– А может нам вот что… – вдруг вскочил Торопков. – Сейчас уж полдень, Назарский своих архаровцев инструктирует. Давайте спустимся. Пообщаемся с ними!

На дневном разводе агентов, который проводил их начальник, старший агент Николай Петрович Назарский прохаживался перед стоявшими вразвалочку агентами и негромко отдавал приказания, через шуточки и незлобные переругивания. Родин улыбнулся, видя подобное разгильдяйство, решив для себя, что для людей невоенных это простительно. Заметив вошедших, Назарский отдал честь и сказал:

– А это, ребята, кто не знает, их высокоблагородие Торопков, старший полицейский надзиратель, кто ведет дело Стрыльникова, а это – господин Родин, наш консультант.

– Здравия желаем, ваше высокоблагородие, – не в склад не в лад поприветствовали агенты Торопкова, а один, самый длинный и тощий, даже запанибратски махнул рукой, и Родин опять улыбнулся, правда, на сей раз почти незаметно.

– Они сейчас вам расскажут кой-чего, – продолжал Назарский, – а я покамест покурю. – Он сел на столик и закурил короткую вересковую трубку с вонючим табаком.