И когда Николай заканчивает рассказ, девушка встаёт, обходит вокруг неподвижно сидящего в кресле-каталке Старика:

– Получается, не за нами они гоняются, Микола. Нас так, попутно, как тузиков порвут. Им, получается, нужен синьор Лоренцо.

– А на хрена им «Ноно», Он же тю-тю.

– Ото ж! Я ж тебе, идиоту говорила… Брось! Не связывайся. Может на нём что-то есть. Ты в шмотках его копался.

– Так мы же его, вот так как он сидел, так и повезли. Я ему всё своё теперь одел. И майки и трусы.

– А костюмчик ты его щупал.

– Не!

– Неси!

– Вот! – Николай приносит вещи Старика из машины.

Ребята по швам прощупывают костюм. Маруся в волосах у Старика смотрит, в ушах ковыряется. Извиняется, но в рот заглядывает.

– Может чего написано на нём. Слушай, а может его на рентген отвезти? Ой, вода закипела! – она бросает в кастрюлю картошку. – Нет, как по мне, я бы Деда отдала бы! Ну, кто он нам? Никто. Ну был самым крутым у них. На базаре, помню, в Неаполе, когда торговалась. Только скажу, что работаю кухаркой у Дона Лоренцо, все вздрагивают и готовы всё бесплатно отдать. А давай, вывезем его куда-нибудь и позвоним в Италию. Пусть забирают.

– Нет, никуда вы Деда не отдадите! Идите на хер! – вдруг в разговор включается Леся – Это мой дедушка. Я с ним играю. Разговариваю.

– Да, перегнал ты меня – говорит Маруся, глядя, как Николай, улыбаясь, обнимает дочку и гладит её по голове.

– Это как?

– Ну, на мне двое убиенных. А у тебя уже четверо.

– Ну, я же не хотел. Если бы майор за пистолетом не полез, я бы с ним по-хорошему. И потом. На тебе тоже… Кто знает, сколько на самом деле за тобой душ этих. С твоими травками. Ты ушлая! Ходила за кордон не раз.

– Да пошёл ты на хуй! – с места заводится Маруся – Тебя кто-то сюда звал?! Бери в охапку всю свою вшивую бригаду и отваливай. Ушлая я. Дура я последняя! Связалась с мудаком. Ну, скажи, девка, дура тётя Маруся?

– Не знаю. – девочка смотрит на Марусю, – Но придурошная точно. И заводная, как моя бабка Лизавета.

– Ладно, – смеётся Маруся и выкатывает из погреба велосипед, – я смотаюсь к соседке за яйцами, а то эти бандюки всё вчера перебили. И хлеба возьму. В доме ж ничего. Я ещё вчера должна была уехать в горы.

– А чего сразу не уехала, после того как твой братик тут «пиф – паф»?

– Да прикинула. Ты вчера уже дома был. Должны были сразу и у тебя гости набежать. Думаю, если выкарабкается, придурок, то будет сегодня. До вечера.

– А если бы не…?

– Вечная память героям Краснодона. Нет. Тебе, Микола, цены нет. Если сначала думаешь, а потом только делаешь!

Маруся укатывает на велосипеде.

Украина. Карпаты. Село. Дом Маруси. Утро.

Николай достаёт ведро воды из колодца. Обливается сам. Потом начинает мыть Старика. Подбегает Леся:

– Папка, папка, там милиция возле нашей машины.

– Сколько их?! Хотя ты же…

– Один – говорит девочка, показывая один палец – Я умею считать, папка до десяти. Я много чего умею, папка!

– Это здорово, доця. Потом покажешь, – Николай быстро открывает лючок в стульчаке, достаёт оттуда пистолет с глушителем, проверяет обойму, – Ты, доця, с дедом побудь пока, – бежит босой, мокрый, в одних трусах к дому.

Выглядывает из-за угла.

Действительно возле машины «Скорой помощи» ходит молодой лейтенант милиции. Осматривает машину. Рядом его старенький видавший виды милицейский «газик».

Николай хочет незаметно подобраться поближе, чтобы дистанция для стрельбы была покороче. Но задевает пустое ведро. Грохот.

Милиционер оглядывается. Перед ним Николай в трусах. Руки держит за спиной.

– Что? Нравится машина? – говорит Николай.

– Нравится.

– Моя!

– Вижу.

– А этот «газик», значит, твоя машина?

– Моя.

– Вижу.

– Не устал?

– Это почему?

– Так издалека же гнал. Из Луганской области.

– По номеру определил?!

– Ну, по номеру так не определишь. У нас компьютеров, как в Америке ещё нет. Но в розыск твоя машина уже объявлена. Час тому назад сам видел оповещение.

Николай делает пару шагов вперёд, сокращая дистанцию.

За спиной крепче сжимает рукоятку пистолета, изготавливается к стрельбе. Это милиционеру понятно. Он ведь тоже держит за спиной взведённый пистолет. Поэтому он конкретизирует:

– Значит вот такой ты, Микола?

– Имя моё тоже в оповещении имеется?

– Нет. Мне про тебя Маруся рассказывала. Сестра моя. Я Богдан Чемеряк. Для своих Бодя.

В это время во двор вкатывается на велосипеде Маруся.

– Это ты, брат, вовремя приехал. Картошка должна была уже свариться. А хлеб я привезла.

Николай переводит дыхание и предохранитель в пистолете.

Богдан тоже кладёт свой пистолет в кобуру.

– Ну, часа два у нас в запасе есть. Но не больше.

Они сидят во дворе за столом, заканчивают завтрак. На раскладушке под яблоней спит Старик и Леся. Богдан формулирует ситуацию:

– Ставим себя на их место. Как там, говоришь? Каммор-р-р-а! И, значит, у них дворцовый переворот! Шлёпнули Пахана. Дона! О чём этот ваш Дёрганный и доложился тогда. Мол, всё идёт, как по нотам… Осталось прибраться. Зачистка под ноль – кровь и свидетели. К вечеру Дёрганный с трупиком Дона и со Стариком должен был появиться в штабе. Уже и вечер подходит, а никого. Мотнулись, значит, они на виллу…

Неаполь. Вилла. Ночь.

Осторожно к воротам подъезжает машина с бойцами. Тишина. Просачиваются через забор. Ходят по пустой вилле, светят фонариками. Приезжают начальники. Среди них Хромой Луиджи, Виталий. Осматривают всё.

Украина Карпаты. Село. Дом Маруси. Утро.

– Ну, с утра они, конечно, подключают полицию, – продолжает Богдан, – чтобы чисто официально. Говорите, там камерами всё поутыкано? То есть у них есть видео.

– Хрен у них есть – Николай лезет в тот же лючок под стульчаком. Достаёт пачку мини-дисков.

– Это что? А, понял. Слышал про такое, но ещё не видел.

То есть тут всё?

– Не. Тут только до того, как мы с Марусей… Дёрганный до этого диски вынул. В пакетик сложил, чтобы с собой забрать.

Богдан уважительно смотрит на Николая. Жмёт руку:

– Я б в жизнь не догадался прихватить! Микола! Уважаю! Буду организовывать преступность, возьму заместителем.