— И я могла бы оказаться на ее месте, — тихо произнесла она.

— Фотографию Анна носила в своем портмоне. Мы полагаем, что ей здесь лет десять, а это ее родители, Рут и Уильям Леони. Их обоих уже нет в живых.

— Это ее родители?

— Да.

— Но… они такие старые.

— Да. Матери, Рут, на этой фотографии шестьдесят два года. — Риццоли немного помолчала. — Анна была их единственным ребенком.

Единственный ребенок. Пожилые родители. «Я знаю, к чему она клонит, — подумала Маура. — И боюсь того, что она собирается сказать. Собственно, поэтому она и пришла сегодня. Дело не в Анне Леони и не в ее агрессивном любовнике; боюсь, у нее в запасе более интригующие новости».

Маура взглянула на Риццоли.

— Ее удочерили?

Риццоли кивнула.

— Госпоже Леони исполнилось пятьдесят два, когда родилась Анна.

— Старовата. В агентствах по усыновлению таких обычно не рассматривают.

— Вот поэтому они, вероятно, и организовали частное удочерение, через адвоката.

Маура подумала о своих родителях, уже покойных. Они тоже были немолоды, обоим далеко за сорок.

— Что вы знаете о своем удочерении, доктор?

Маура глубоко вздохнула.

— После смерти отца я нашла документы по удочерению. Все было оформлено через здешнего, бостонского адвоката. Несколько лет назад я позвонила ему, чтобы узнать имя своей биологической матери.

— И он назвал его?

— Нет, он сказал, что мои документы опечатаны. И отказался давать информацию.

— И вы оставили попытки?

— Да.

— Имя адвоката Теренс Ван Гейтс?

Маура лишилась дара речи. Не нужно было отвечать на вопрос; она знала: Риццоли прочтет ответ в ее изумленном взгляде.

— Откуда вы знаете? — спросила Маура.

— За два дня до смерти Анна зарегистрировалась в отеле «Тремонт» здесь, в Бостоне. Из своего номера она сделала два телефонных звонка. Один — детективу Балларду, которого в городе в тот момент не оказалось. Второй — в адвокатскую контору Ван Гейтса. Мы не знаем, зачем она хотела с ним связаться, он до сих пор так и не перезвонил мне.

«Вот сейчас все и выяснится, — подумала Маура. — И я узнаю, почему она здесь, у меня на кухне».

— Мы знаем, что Анну Леони удочерили. У нее та же группа крови, что и у вас, и та же дата рождения. Незадолго до своей смерти она разговаривала с Ван Гейтсом — адвокатом, который занимался вашим удочерением. Совпадения прямо-таки невероятные.

— Давно вы все это знаете?

— Вот уже несколько дней.

— И ничего мне не говорили? Держали от меня в тайне?

— Я не хотела огорчать вас раньше времени.

— Знаете, я огорчена уже тем, что вы так долго выжидали.

— У меня не было другого выхода, поскольку необходимо было выяснить еще одну вещь. — Риццоли глубоко вздохнула. — Сегодня днем я беседовала с Уолтом Де Гротом из лаборатории ДНК. В начале недели я попросила его срочно сделать анализ по вашему запросу. И вот сегодня он продемонстрировал мне радиоавтограммы. У него на исследовании были два профиля. Один — Анны Леони. Второй — ваш.

Маура оцепенела в ожидании следующего удара, который — она уже знала — должен обрушиться на нее.

— Они — пара, — заключила Риццоли. — Генетические профили идентичны.

На стене кухни тикали часы. В стаканах медленно таяли кубики льда. Время неумолимо шло вперед, но для Мауры оно остановилось, и в голове бесконечно прокручивались слова Риццоли.

— Извините, — нарушила молчание Риццоли. — Я не знала, как сказать вам об этом. Но потом подумала, что вы имеете право знать о том, что у вас есть… — Риццоли осеклась.

«Была. У меня была сестра. А я даже не подозревала о ее существовании».

Риццоли потянулась через стол и взяла руку Мауры. Это было так не похоже на нее: Риццоли редко утешала или обнимала кого-то. И вот сейчас она держала руку Мауры и смотрела на нее так, словно та могла развалиться на куски.

— Расскажите мне о ней, — тихо попросила Маура. — Какой она была?

— Вам лучше поговорить с детективом Баллардом.

— С кем?

— Рик Баллард. Он из Ньютона. Ему было поручено вести дело Анны, после того как доктор Касселл избил ее. Думаю, он неплохо знал ее.

— И что он вам о ней рассказывал?

— Она выросла в Конкорде. В двадцать пять лет у нее был скоротечный брак. С мужем разошлись мирно, детей не было.

— Бывший муж вне подозрений?

— Да. После этого он еще раз женился, сейчас живет в Лондоне.

«Разведенная, как и я. Интересно, существует ли ген, предопределяющий неудачный брак?»

— Как я уже сказала, она работала в компании Чарльза Касселла «Касл Фармасетикалз». Она была микробиологом, занималась научно-исследовательской работой.

— Ученая.

— Да.

«Еще одно совпадение, — подумала Маура, вглядываясь в лицо на фотографии. — Значит, она, так же как я, ценила разум и логику. Учеными руководит интеллект. Им привычнее оперировать фактами. Мы бы с ней поняли друг друга».

— Я понимаю, это сложно осознать, — продолжала Риццоли. — Я пытаюсь поставить себя на ваше место и даже не могу представить, что бы я чувствовала. Это все равно что открыть для себя параллельный мир, в котором живет твое второе «я». Оказывается, все это время она жила здесь, в том же городе. Если бы только… — Риццоли замолчала.

«Все бесполезные фразы начинаются с этого „если бы только…“».

— Извините, — спохватилась Риццоли.

Маура глубоко вздохнула и выпрямилась на стуле, давая понять, что не нуждается в утешении. И способна справиться с этим. Она закрыла папку и вернула ее Риццоли.

— Спасибо вам, Джейн.

— Нет, оставьте это у себя. Эту копию я сделала для вас.

Они обе встали из-за стола. Риццоли полезла в карман и выложила на стол визитную карточку.

— Возможно, это вам тоже понадобится. Он сказал, вы можете позвонить с любыми вопросами.

Маура взглянула на имя, отпечатанное на визитке: «Ричард Д. Баллард, детектив, Ньютонское полицейское управление».

— Вам стоит с ним поговорить, — заметила Риццоли.

Они вместе прошли к двери. Маура уже взяла себя в руки и вновь играла роль радушной хозяйки. Проводив гостью, она долго стояла на крыльце, потом захлопнула дверь и прошла в гостиную. Постояла, прислушиваясь к звуку отъезжающей машины и наступившей потом тишине. «Совсем одна, — подумала она. — Опять одна».