Рассмеялся даже Степан, все это время сурово молчавший. Прыснула и мадам Трегубова, стыдливо махнув ладошками.

Макей насупился. Шутка ему не понравилась.

— Давай зажигалку против зажигалки, — неожиданно предложил Макей, положив на стол изящную зажигалку. Или, может, у питерских духу не хватает?

— А давай, — согласился Хрящ и положил на стол свою золотую зажигалку. — Мы, питерские, народ богатый, даже золотым пометом гадим! — весело произнес Хрящ.

И вновь за столом дружно загоготали. Взгляды всех присутствующих остановились на зажигалке, оценивая тонкую ювелирную работу.

— Ну что, питерский, прощайся со своей игрушкой. Ты рассказывал, что князь Юсупов от нее прикуривал, а теперь московский жиган Макей ею пользоваться будет! — серьезно заметил Костя Фомич.

— Как бы ему без своей не остаться! — усмехнулся Макар Хрящ, зорко наблюдая за быстрыми руками Макея, и, когда карты были разложены, поднял.

Крестовая масть!

Питерский обернулся. За его спиной слащаво улыбался худенький жиган. Это Хрящу не понравилось. Маяки подавал, падла!

— Сколько даешь? — спросил Макей, спрятав в ладонях карты.

— Деньги сегодня не в чести, — заметил веско Макар Хрящ, сощурившись. — Вот тебе еще одна вещица, — он снял с пальца перстень с бриллиантом. — Только если выше давать будешь, золотишко нужно выкладывать.

— А ты, питерский, парень не промах, на золотишко решил меня раскрутить. Только нас этим не возьмешь, — положил Макей на стол десять золотых монет царской чеканки. — Годится?

— Вполне, — удовлетворенно кивнул Макар.

Лицо у Макея оставалось спокойным, а вот пальцы слегка подрагивали. К чему бы это, если карта у него убойная?

— Вскрываешь или дальше идешь? — как можно беззаботнее спросил Макей.

Макар достал из кармана золотой портсигар, полюбовался искрящимися бриллиантами на крышке, потом распахнул его и, вытащив папиросы, рассовал их по карманам.

— Для меня курево дороже золота. Забиваю и дальше под тебя хожу.

Жиганы уважительно загудели. Игра раскручивалась по-крупному.

— Ты, питерский, здесь у нас весь свой цветняк оставишь, — заметил Кирьян.

— Рыжье — дело наживное. Сегодня нет, а завтра целый воз наберем, — философски заключил Макар.

Макей наморщил лоб, задумавшись.

— Видно, придется мне раскошеливаться. Не думал, что дело так повернется. — И, повернувшись к Трегубовой, сказал: — Лиза, сегодня утром я тебе браслетик золотой принес с камушками и серьги, давай их сюда.

— Да ты что, родненький, — запротестовала Елизавета Михайловна, — я их уже в дело пустила!

— Давай, давай, — замахал руками Макей, — неужели хочешь без постоянного клиента остаться? Я ведь могу вещицы и в другое место отнести.

Мадам Трегубова повздыхала и пошла в соседнюю комнату. Вернулась через минуту. В руках она держала золотой браслет тонкой работы в виде нескольких сплетенных змеек и серьги с темно-зелеными изумрудами.

— На сколько же они потянут? — невольно вырвалось у Макара Хряща.

— На сколько потянут, не ведаю, но если их на уши нацепить, так они точно мочки оторвут, — заметил Макей. — Ты что думаешь, питерский, у тебя одного, что ли, красивые вещички водятся? Нам тоже кое-что перепадает!

— Откуда же у тебя такая красота? — не сумел сдержать восхищения Макар Хрящ.

— Откуда, спрашиваешь? У фрейлины одной за буханку хлеба выменял, — с усмешкой отвечал Макей. — Ну, так как, на банк сгодится?

— Самое то, — удовлетворенно отвечал Макар, разглядывая изумруды. — Да что там фрейлина!.. Такие вещи незазорно самой императрице носить! Как сорву банк, будет в чем моей крале на малинах щеголять, — произнес жиган.

В ответ одобрительно захохотали, сполна оценив шутку.

— Чем ответишь, питерский? Только взаймы по ходу игры не даем, у нас правило такое! — серьезно обронил Кирьян.

— Хорошее правило, — согласился Макар. — У нас в Питере такой же закон. Если денег нет, лучше за стол не садись. Ну и раскрутили же вы меня, московские жиганы, — засокрушался Макар. — Хотел я эту вещичку на крайняк оставить, да, видно, не судьба. — Он сунул руку в карман и вытащил золотые часы. — Этот брегет бо-о-олыних денег стоит, одних бриллиантов здесь дюжина!

Жиганы зачарованно смотрели на часы. Некоторые из них впервые видели такую роскошь, и им просто не верилось, что подобные вещи могут находиться в обыкновенном потертом кармане. Такие дивные штуковины принято хранить в семи кованых сундуках, под многими замками. И стеречь их следует днем и ночью с оружием в руках. И опять-таки будь всегда готов к тому, что найдется умелец, который непременно захочет отомкнуть сказочный ларчик.

А питерец — лихой жиган, вот так запросто выложил дорогую игрушку на карточный кон, как если бы это был всего-навсего просверленный гривенник. На форс его поступок не потянет — слишком велик риск! А значит, он нисколько не сомневался в собственном выигрыше. Хотя… так может играть и человек, обожающий риск.

— Банком давишь? — сумел наконец оторвать заблестевшие глаза от золотой вещицы Макей.

— Нет, я вскрываю, — произнес Макар, не отрывая взгляда от пальцев Макея, и небрежно швырнул карты на стол: — Двадцать шесть… масть крестовая!

Будь Макар менее искушенным, то, возможно, не обратил бы внимания на движение пальцев Макея. Но когда половину жизни проводишь за карточным столом, то знаешь, что скрещенные ладони не к добру (в замке можно спрятать карту, а из раскрытого рукава легко вытянуть явку). Да и мизинец у Макея, как у опытного каталы, был с длинным ногтем. На такой в середине прошлого века шулера надевали серебряный колпачок, опасаясь сломать. Отросший ноготь требует особого ухода — его старательно обрабатывают надфилем и тщательно ровняют. А иной хозяин заботится о хитиновом отростке не меньше, чем о собственном состоянии. Длинным ногтем удобно пропихивать в недра рукава лишнюю карту, а из складок одежды легко выковырять бубнового туза.

— Руки на стол! — вскочил со своего места Макар. — Ты меня что, за фраера захарчеванного принимаешь, обушок гнойный?!

— Ты чего возбухаешь! — ощерился разъяренный не на шутку Макей. — Язык прикуси, ты не у себя в Питере.

— Ты мне тут фуфло не толкай! Что у тебя в правом рукаве?! Явка гнилая!

Макей злобно оскалился, показав золотые зубы. Он что-то хотел произнести, но Макар, ухватив его за кисть, вытряхнул из рукава припрятанную карту.

Шестерка крестей, совершив пируэт, скользнула на стол рубашкой вниз.

— А это что, хрен, что ли? — бросил карту в лицо Макею питерский жиган. — У нас за такие дела в Питере на перышко поднимают. Да и не только у нас.

Макей поднялся. Их разделял всего лишь какой-то метр.