– Что я слышу? – притворно удивилась Генриетта. – Вы собираетесь обвинить Бутвиля в смерти Лоррена?

– Разумеется, – улыбнулся Ришелье. – Вы же не станете уверять меня, что я ошибаюсь?

– Лоррена убили по моему приказу, – решилась Генриетта. – Я не стану терпеть возле себя шпионов… даже ваших, господин кардинал. Можете сообщить об этом королю. Объясните и то, зачем вам понадобилось укладывать Лоррена в мою постель.

Увидев, как дернулось лицо Его Преосвященства, Генриетта довольно улыбнулась. Удар попал в цель.

Ришелье ничего не сказал королю. Впрочем, ему бы это и не удалось, – Людовик запретил досаждать ему жалобами на сестру. А у кардинала появилась скверная привычка – перед тем как лечь спать, он закрывал окна ставнями и тщательно исследовал все углы в поисках притаившегося убийцы, затем запирал дверь на засов.

Ришелье попытался сократить число телохранителей принцессы, заявив, что финансы государства находятся в плачевном состоянии. Генриетта не стала спорить, но заставила короля увеличить ей содержание и стала платить гвардейцам из своего кармана…

Заботили министра и непонятные увлечения Ее Высочества. Генриетта начала изучать алхимию, в особенности яды, под руководством некого Круйе, взятого ею на службу в качестве парфюмера. Полученные отцом Жозефом сведения подтверждали то, что она и сама может приготовить довольно сложную композицию отнюдь не безобидного свойства (наверное, давала себя знать кровь Медичи). Думая об этом, Ришелье уже ощущал, как по его венам течет яд, заботливо подмешанный Генриеттой. Поэтому он требовал пробовать все подаваемые ему блюда. Эта привычка сохранилась у кардинала до конца жизни.

А чего стоил визит Ее Высочества во дворец кардинала! Принцесса явилась к министру во время обеда, и Ришелье пришлось пригласить ее разделить с ним трапезу. Генриетта, видимо, не была знакома с мудростью древних, гласившей, что во время еды нужно говорить только о приятных вещах. Поэтому и завела разговор о мадемуазель де Нуавиль, которую ей удалось уличить в шпионаже.

– Я не знаю, зачем вам понадобилось следить за мной. Я была довольно терпелива, но имейте в виду, ваше преосвященство, – сказала Генриетта, – если вы будете и дальше совать нос в мои дела, то я позволю себе немного его укоротить!

В подтверждение своих слов принцесса схватила со стола нож и метнула его в висевший на стене портрет кардинала, так что лезвие угодило точно в нарисованный нос…

Ее Высочество ушла, а Ришелье приказал округлить кончики столовых ножей, так, на всякий случай…

– Я стану для Его Преосвященства постоянным мучительным кошмаром, – смеялась Генриетта. – Тогда он захочет поскорей от меня избавиться…

Принцесса и не подозревала, насколько она близка к выполнению своих целей.

Тем временем в Англии умер король. Из-за траура брачные переговоры с Испанией были приостановлены. Довольная Генриетта потирала руки. Теперь у нее появился еще один союзник – время…

Королем Англии стал Чарльз I[52].

Наконец-то этот выскочка Бэкингем ответит за все, – радовались враги герцога, который фактически правил Англией в последние годы жизни короля Джеймса.

Но их ждало жестокое разочарование. Новый король не только оставил за Бэкингемом прежние посты, но и утвердил его в звании лорда-адмирала и Верховного командующего военно-морскими силами королевства.

Так что испанская брачная авантюра очень помогла Джорджу Вилльерсу, хотя и оказалась бесполезной для Чарльза.

Далеко не все пожелали смириться с таким положением вещей. Граф Соммерсет[53], из числа наиболее близких к новому королю людей, грезил о должности первого министра и мечтал свергнуть Бэкингема, лишившего его когда-то милостей короля Джеймса.

– Ваше Величество, – внушал он Чарльзу, – народ, парламент и даже лорды ненавидят первого министра.

– Друг мой, – мудро заметил король, – это не ненависть, это зависть. Если бы я утвердил вас в этой должности, они все возненавидели бы вас. Я же слишком дорожу вами, чтобы обречь на такую судьбу.

– А Вилльерс? – вспыхнул Соммерсет.

– О, Джордж – дело другое. Он долго занимает этот пост и успел привыкнуть к нападкам недоброжелателей.

Впрочем, чтобы успокоить графа, король пожаловал ему ряд прибыльных должностей и монополий. Сомерсет этим нисколько не удовлетворился. У него возник замысел обвинить Вилльерса в монархоубийстве, благо, король умер настолько неожиданно, что любые слухи и предположения казались возможными.

Соммерсет стал распространять слухи об отравлении Джеймса. Скоро об этом стали говорить не только в будуарах, но и в гвардейских казармах.

К тому же в руки графа попало письмо брата Бэкингема – Джона, барона Стоукского.

Высокий, атлетического сложения, темноволосый красавец Джон Вилльерс был любимцем двора. Он предпочитал проводить время в обществе хорошеньких женщин, был неуемным повесой и дуэлянтом. Все это стяжало ему славу донжуана, которая тускнела только в блеске подвигов его брата.

Письмо, на которое возлагал большие надежды граф Соммерсет, он написал своей невесте Френсис, дочери самого сэра Эдварда Кока[54], всего за день до смерти короля Джеймса.

«Душа моя! Сейчас я еду к королю. Не смей переживать за меня, а его душу пусть помилует Господь. Рука моя не дрогнет. Буду у тебя вечером.

Твой преданный слуга,

Джон Вилльерс».

Это был ответ на письмо самой Френсис, которое, к сожалению, Джон уничтожил.

«Любовь моя!

Граф Бристоль донес до меня ужасную весть о вашем поединке с лордом Данверзом.

Вы не можете быть столь безрассудны, чтобы подвергать свою жизнь опасности из-за такого ничтожного повода. Я умираю от беспокойства.

Немедленно приезжайте и успокойте меня, если сможете.

Френсис».

Их любовь продлилась недолго. Френсис, измученная постоянными изменами Джона, покинула двор, захватив с собой любовную переписку, и была настолько неосторожна, что показала ее матери. Леди Хаттон никогда не одобряла планов мужа породниться с семьей королевского фаворита. Теперь же ей предоставился случай настоять на своем.