— Я так рада вас видеть! Я уже думала, что мне придется есть одной. Йен и Конар отправились на поля, а Брюс ушел встречаться с шорниками. Даже дядя Питер, и тот сегодня днем занят: что-то решает по поводу воды, которая просачивается в винный погреб. Замки, знаете ли. — Элайна криво улыбнулась. — Их чертовски трудно содержать в порядке.

Мартиса улыбнулась и села на стул, услужливо отодвинутый Элайной.

— Догадываюсь; что это должно быть так. Я никогда не жила в замке, но видела довольно много больших усадеб, и даже они часто бывают жертвами времени.

— Конечно. Хотите чаю? — предложила Элайна. — Поскольку мы одни, Хогарт предоставил нам самим о себе позаботиться. Закуски стоят на буфете, вам положить на тарелку?

Казалось, Элайне не терпелось ей услужить, поэтому Мартиса улыбнулась и согласилась. Сначала Элайна налила им обеим чаю, потом положила на тарелки закуски. Наконец она снова села за стол и взяла вилку. Однако было не похоже, чтобы Элайна действительно собиралась есть, она лишь ковырялась в еде.

— Я слышала, что вчера Кларисса заперла вас в склепе. — Элайна содрогнулась. — Мне очень жаль, это ужасный случай. Брюс был в ярости. Сегодня утром он был зол как зверь, рычал, что мы все должны следить, чтобы такие вещи никогда больше не повторялись.

— Не так уж это было ужасно, — сказала Мартиса.

Элайна посмотрела на нее с сомнением.

— Правда, Элайна, ничего страшного. Я была там с Мэри, а не со множеством древних тел.

Элайна снова содрогнулась.

— Брюс сказал, что вам снились ночью кошмары. Думаю, он найдет Клариссу и поговорит с ней. Мне показалось, что он вот-вот взорвется.

«Мне показалось, что он вот-вот взорвется».

Насколько он мог разгневаться на Клариссу? Девушка красивая, настоящая красавицами к тому же очень молода. И сразу видно, что она обожает Брюса Кригэна.

— Все вовсе не так уж серьезно, — сказала Мартиса.

Она попробовала еду — снова тушеное блюдо, но другое, из рыбы и морепродуктов в сливочном соусе. Она посмотрела на Элайну.

— Право, со мной все в порядке, а вот за вас я беспокоюсь, — сказала она.

Элайна посмотрела на нее удивленно. Потом отложила вилку и положила руки на колени.

— Почему?

— Это, конечно, не мое дело, — начала Мартиса, но тут же продолжила, не давая Элайне возможности подтвердить, что это действительно не ее дело: — Но когда я вошла и посмотрела на вас, у меня просто сердце защемило. Вы казались такой грустной. Я могу хоть что-нибудь для вас сделать?

Элайна лишь смотрела на нее и ничего не отвечала. Мартиса подумала, что сестра Брюса очень привлекательна — стройная, гибкая, у нее прекрасные зеленые глаза, тонкие черты лица и роскошные темные волосы. И она происходит из очень родовитой семьи, к тому же богатой.

— Прошу вас, — прошептала Элайна, — только ничего не говорите Брюсу. Он очень расстраивается, когда я… когда я грущу.

Мартиса нахмурилась. Если Брюс Кригэн до сих пор и проявлял какие-то чувства, то это были чувства к сестре. Она заверила Элайну:

— Конечно же, я никому ничего не скажу. Мне просто больно видеть, как вы страдаете. Если я могу что-нибудь для вас сделать…

Элайна замотала головой:

— Здесь никто ничего не может сделать. Я просто жду. У меня нет выбора.

В последних словах прозвучало отчаяние.

Элайна посмотрела на Мартису глазами, полными слез, и у нее самой глаза повлажнели.

— Вы здесь. Бог мой, ваша война окончилась, и уже давно…

Мартиса покачала головой, немного растерянная:

— Не так уж давно. Генерал Ли сдался в апреле, но Эдмунд Кирби-Смит еще некоторое время сражался, и говорят, некоторые части не знали, что война кончилась, узнали только через несколько недель, а то и месяцев. Я не понимаю…

— В таком случае мы должны вас просветить.

Это сказала не Элайна, а Брюс Кригэн! Мартиса не слышала, как он вошел, но он был здесь, подошел к столу, обошел его и, приблизившись к Элайне, наклонился и поцеловал в щеку. Его взгляд скользнул по Мартисе, и она почувствовала леденящий холод. Брюс прекрасно владел собой, но она всегда чувствовала, когда он был в гневе, чувствовала, что он кипит под внешне невозмутимой оболочкой, которую являл всем.

Возможно, со своей семьей он не притворяется. Элайна сказала, что утром он был в ярости. Возможно, тогда он рвал и метал, как настоящий древний вождь, верховный правитель в своем мире. Или он рассердился снова, наблюдая за ней и слушая, как она задает вопросы о том, что не должно ее касаться. Как если бы она сунула нос в его жизнь, не имея на то права.

Мартиса воинственно вздернула подбородок. Мэри умерла, а у нее есть свои права.

— Тогда просветите меня, — сказала она.

Брюс Кригэн отодвинул стул от стола и сел.

— Я рад, леди Сент-Джеймс, что вас так интересует наша семья.

— Брюс! — прошептала Элайна, чувствуя неловкость за брата.

— У меня есть брат, который все еще в Америке.

Мартиса опешила.

— Что?

— Брайан, мой младший брат. Он учился в Америке, подружился там со многими виргинцами и, подобно вашему мужу, мадам, воспринял эту войну: как свою собственную. — Брюс перевел взгляд на сестру, и его голос смягчился. — У Элайны дело обстоит еще хуже. Ее жених, Нилл Макнил, был с Брайаном. И ни один из них не вернулся.

Мартиса только охнула.

Все это было очень грустно. И пугало. Но что, если Брайан Кригэн во время войны переписывался с сестрой Мэри, Маргарет Сент-Джеймс? Это легко могло поставить под угрозу ее положение.

— Мне очень жаль, — сказала она Элайне.

— Мы тоже сожалеем, — сказал Брюс. — О вас. Ведь вы, леди Сент-Джеймс, были там и прошли через все эти тяготы, не так ли?

— Да, но неизвестность… — сказала Мартиса, — И потерять брата и возлюбленного на войне, которая, в сущности, вас не касается…

— Но вы в таком же положении, — вежливо напомнил Брюс.

— Что?

Он наклонился над столом и подался к Мартисе:

— Леди Сент-Джеймс, ваш муж был англичанином, и вы потеряли его в войне, которая не была ни его, ни вашей.

Мартиса быстро опустила взгляд.

— Да-да, конечно.

— Слушая вас, можно подумать, чтобы и сами восприняли дело Юга как свое собственное. Как если бы родились истинной дочерью Конфедераций, — вежливо заметил Брюс.

— Проникнуться этим делом было очень легко, — сказала Мартиса. — Мне пришлось через многое пройти в Америке.

— Конечно. Взрывы снарядов, разорение и опустошение, где бы вы ни были, разве, вы могли остаться в стороне? Эта война должна была коснуться вас очень близко.