— Про такое слышали, — вздохнула Катя. — Не все переводы доходят.

— Что же мне теперь делать? Срочно уезжать нужно, а мы с Мусей, я кажется, вам уже говорила, из гостиницы съехали, выставочный комитет итак нас лишний день продержал, а деньги не пришли.

— Послушайте, женщина, а у вас собачек много?

— Кузя, Джани, Джек…

— Значит, много?

— Конечно, я же их развожу.

— Послушайте, а вы не хотите продать вашу финалистку?

— Кого, Мусю?

— Ну да!

— Ни за что!

— Как знаете, как знаете! Она нам так понравилась, что мы за нее готовы дать…

— Машка, сколько у тебя за сегодня выручки? — Катя подмигнула Маше.

— Ты что? Какая выручка? Я ее вечером должна сдать. — Маша не поняла намек.

— Дурочка, молчи, мы тебе сейчас на приданое ребеночку живо заработаем. Позвоним той вдове, и денежки в карман, — зашептала на ухо подруге Катя. — Видишь, она готова ее продать.

— Так сколько, девочки, вы мне можете за нее предложить? — умирающим голосом прошептала женщина. — Учтите, Муся нарожает щенков, которые вам принесут такую прибыль. Вот ее родословная. — Женщина покопалась в сумке. — Справка от ветеринара.

— Зачем нам справка?

— Затем, что здорова. Паспорт. Наградные документы…

— Вот. — Катерина, вынув из кармана у Маши ключ, самовольно залезла в кассу книжного киоска и протянула женщине пачку банкнот.

— Идите, покупайте себе билет. Тут и на лечение для вашей Кузьки.

— Кузьма, он мальчик. Мальчики болеют чаще. А девочек я жалею больше, они хрупкие…

— Можете не беспокоиться. Ваша Муся в надежных руках.

— Если бы не обстоятельства, — приговаривала женщина, опуская деньги в сумочку, — жить бы Мусечке и не горевать!

Девушки еле дождались, пока она уйдет.

— Зачем ты это сделала? — раскричалась эмоциональная Маша.

— Зачем-зачем! — передразнила ее Катя. — Помнишь, сколько она нам предлагала? А мы что этой заводчице дали? Копейки, да и только. В наше время выживают только те, кто бизнес умеет делать! Чем тебе это не бизнес? И собачке хорошо, и вдове, и нам!

— Это же обман?

— Нет, это бизнес: купил по одной цене, продал по другой. Прибыль, понимаешь, она из чего складывается?

— Правда?

— Правда. Тебе за такие деньги месяцы тут в киоске маяться. Думаешь, я не вижу, как тебе после твоей немецкой жизни тяжко! На тебе мелочь, иди в автомат, звони той черной вдове. Вот обрадуется!

Вернувшаяся Маша была бледна.

— Никто не подходит, — ошеломленно произнесла она.

— Как это не подходит? — растерялась Катя.

— Там длинные гудки.

— Попозже позвоним. Ты только не расстраивайся, хорошо? — побелев от такого бизнеса, разволновалась Катя.

— Я же выручку всю грохнула. Завтра вечером инкассатор приедет. Вот тебе и бизнес!

— Это в бизнесе риском называется.

— Так до вечера эта… эта вдова, как ты думаешь, вернется, а? — жалобно простонала Маша. Ее сейчас в меньшей степени интересовала теория бизнеса.

Закрыв вечером киоск, расстроенные девушки, подбадривая друг друга, разошлись по домам.

Мать Владимира, пожилая женщина, не отходившая от телевизора, а потому информированная о всех ЧП в городе, поделилась новостью:

— Слышала, до чего бандиты додумались?

Расстроенная Маша, не обращая на нее внимания, принялась за стряпню. Володя любил домашнюю пищу. Пельмени, вареники, приготовленные руками Маши, он уминал разом по полсотни. Готовить их было трудно и долго, особенно в Машином положении. Размышляя о своем, Маша принялась раскатывать скалкой тесто.

— Смотри, смотри, про это снова рассказывают! — Свекровь увеличила звук.

— «Объявившиеся в нашем городе мошенницы под видом собачниц обманывают граждан, оставляя под присмотром случайных людей якобы породистых псов-медалистов, на которых тут же следом появляется мнимый покупатель, обещающий большое вознаграждение…»

Маша замерла, слушая сценарий, по которому они с Катей отдали в руки мошенницы дневную выручку газетного киоска.

— «Будьте осторожны! Не поддавайтесь на изощренные формы обмана», — закончил ведущий.

Бросив стряпать, Маша схватилась перепачканными в муке руками за голову и разрыдалась.

— Эй ты, переводчица! — Наголо выбритый тип в бордовом пиджаке поманил Машу пальцем. — Спустись с балкона, поговорить надо!

Через несколько минут Маша уже стояла в небольшом зале мест на пятнадцать, где ей предстояло переводить фильм.

После того как у нее родилась дочь, жить стало еще труднее. Володя попрекал ее каждым куском хлеба. Малышка требовала много расходов. По настоянию Володиной мамы девочку назвали Региной.

— Имя какое-то странное, — рассматривая ребенка подруги, удивлялась Катя.

— В честь Володиной бабушки, так пожелала свекровь.

— А тебе оно нравится?

— Я не знаю, — устало произнесла Маша, — лишь бы счастливой была и здоровенькой.

— Слушай, Маш, она ни на кого не похожа, ни на тебя, ни на Вовку. Глазища зеленые! У-у, как сердито смотрит. Будто недовольна.

— С чего ей быть довольной? Мы с Владимиром каждый день грыземся. Денег нет, все вещи, что мне Людвиг покупал, пришлось продать. Свекровь зудит целыми днями, все ей не так. Я не виню ее, понимаю. Нам тесно тут вчетвером.

— А Володя любит девочку?

— Он ее не видит неделями. Предпочитает любить издалека.

— Почему?

— Ты же знаешь, раньше сам на соревнования ездил, теперь детишек возит… — Маша помолчала. — Говорит, что возит.

— Ты не проверяла?

— Зачем? Я ведь его люблю и доверяю.

Маша поджала губы. Последнее время она выглядела не лучшим образом: под глазами синяки от недосыпания, и без того худенькая, она в отличие от тех, кто после родов полнеет, высохла, превратившись от переживаний в щепку.

— Мне бы работу какую, — мечтательно произнесла она.

— Знаешь, глядя на твою жизнь, я решила Димку не ждать. Позвонила Юрику. Он автомобилями торгует. Из Германии пригоняет, — сообщила Катя.

— О-о!

— Ну так вот, у него друг есть. У того дом за городом, с бассейном и настоящим небольшим кинотеатром. Юрка ему кассеты из Германии привозит. А они все без перевода.

— Ой, Катя, как хорошо! Я поняла, что ты имеешь в виду! Ты молодец!