— Всегда так, — ответил Мюллер. — Мы только успеваем закуску подносить.

Но язык разделил вечеринку на две собственные оккупационные зоны. Русские, знакомясь с Джейком, официально кивали головами, пытались сказать несколько слов по-немецки, и затем возвращались к выпивке. Пианино опять перешло в американскую зону и наяривало «Леди-бродягу». Сзади неотступно маячил русский пианист, готовый в любую минуту сесть за клавиши. Даже смех, становясь все громче, доносился то с одной, то с другой зоны, разделенных непереводимыми шутками. Только Лиз, которая, скользнув мимо, подмигнула ему, удалось, судя по всему, свести оба комплекта разгоряченных мундиров, которые окружили ее, будто Скарлетт на барбекю. Джейк оглядел комнату, надеясь увидеть Берни с папками анкет под мышкой, но вместо этого наткнулся на дородного русского, увешанного медалями, который знал английский и, как ни странно, Джейка.

— Вы шли с генералом Паттоном, — сказал он, сверкая глазами. — Я читал ваши сообщения.

— Вы? Каким образом?

— Ну, читать союзников нам не запрещают. — И, кивнув, представился: — Сикорский. — Говорил он с акцентом, но уверенно, с достоинством офицера. — В данном случае, признаюсь, нам было интересно знать, где вы находитесь. Генерал Паттон — очень энергичный солдат. Мы думали, что так он и до России дойдет. — Его лицо, мясистое, но еще не обрюзгшее, лучилось добрым юмором. — Я читал вашу статью о лагере Дора. До того, как генерал отступил обратно в вашу зону.

— Не думаю, чтобы он тогда много думал о зонах. Только о немцах.

— Конечно, конечно, — сказал Сикорский благодушно. — Вы тогда побывали в Нордхаузене. Я тоже там бывал. Удивительное место.

— Да, удивительное, — повторил Джейк это абсолютно неподходящее слово. Подземный завод по производству ракет. Два огромных тоннеля в горах, пересекаемые штольнями, выдолбленными ходячими скелетами в полосатых пижамах.

— Гениально. Разместить все там, в недосягаемости от бомб. Мы все удивлялись, как им это удалось.

— Рабским трудом, — сказал без обиняков Джейк.

— Да, — мрачно кивнул русский. — И все же удивительное место. Мы прозвали его пещера Аладдина. — Целые производственные линии. Некоторые «Фау-2» уже в собранном виде ждут отправки. Цеха и тоннели набиты запчастями, а сверху капает. В углах свалены тела — в последние безумные дни никто не позаботился убрать их оттуда. — Конечно, — продолжал русский, — когда мы проникли в пещеру, сокровищ там не нашли. Как вы полагаете, в чем было дело?

— Не знаю. Очевидно, немцы перевезли их в другое место.

— Гм. Но куда? Вы сами ничего не видели?

Только бесконечную колонну американских грузовиков, которые вывозили добычу на запад: ящики с документами, тонны оборудования, узлы ракет на грузовых платформах. Видел, но не сообщал — просьба генерала. Тогда он и стал другом армии.

— Нет. Но я видел краны, на которых вешали узников. Мне хватило. И лагеря.

— Да, я помню. Рука, которую не можешь стряхнуть.

Джейк удивленно посмотрел на него.

— А вы действительно читали тот материал.

— Ну, знаете, мы интересовались Нордхаузеном. Интересная загадка. Столько всего было и так исчезло. Как это говорят? Фокус иллюзиониста.

— В военное время происходят странные вещи.

— Думаю, в мирное тоже. На наших заводах Цейсса, например, — четыре человека. — Он помахал пальцами. — Как в воздухе растворились. Еще один фокус.

— Травишь школьные байки, Василий? — спросил подошедший Мюллер.

— Мистер Гейсмар не слышал о наших проблемах на заводе Цейсса. Подумал, может ему будет интересно.

— Давай, Василий, оставим это для заседаний комитета. Сам знаешь, мы не можем контролировать действия людей. Иногда они голосуют ногами.

— Иногда их увозят, — быстро ответил русский. — Под покровом нахт унд небель. — Ночи и тумана, старые добрые ночные аресты.

— Это метод Гиммлера, — сказал Мюллер. — Американская армия этим не занимается.

— И все же слухами земля полнится. И люди исчезают.

— У нас они тоже ходят, — сказал Мюллер осторожно, — в американской зоне. Берлин полон слухов.

— А если это правда?

— На сей раз нет, — сказал Мюллер.

— Ага, — произнес русский. — То есть опять тайна. Как и Нордхаузен, — сказал он Джейку, затем поднял свой пустой бокал в шутливом тосте и учтиво удалился налить себе еще.

— О чем это он? — спросил Джейк.

— Русские обвиняют нас в том, что мы похищаем ученых из их зоны.

— Чего мы не делаем.

— Чего мы не делаем, — повторил Мюллер. — А вот они — да, поэтому всегда подозревают худшее. Они по-прежнему похищают людей. В основном — политических. Не так часто, как в самом начале, но все же продолжают этим заниматься. Мы протестуем. И они протестуют.

— Типа зайти друг к другу выпить.

Мюллер улыбнулся:

— Типа того.

— А что такое Цейсс?

— Завод оптики. Бомбовые прицелы, прецизионные линзы. В этом немцы нас обогнали.

— Но не надолго.

Мюллер пожал плечами:

— Вы никогда не успокоитесь? Тут я вам мало чем помогу. Сбежало несколько инженеров. Вот и все, что я знаю, если это вообще представляет интерес. Лично я бы не винил никого за попытку выбраться из русской зоны.

— Значит, наш друг лишь пускает дым в глаза.

— Да, в этом они мастаки. Не позволяйте им пудрить вам мозги. То, что он говорит по-английски, не означает, что он друг.

— А кто он такой?

— Василий? Генерал Сикорский. Входит в Совет. Занимается всем понемногу, как и все «товарищи», но нашей контрразведке он известен. Я всегда считал, что в этих делах он точно замешан. Может, даже в паре похищений. По-моему, тут без него не обошлось.

— Так что мне следует быть настороже.

— Вам? — рассмеялся удивленно Мюллер. — Успокойтесь. Репортер не нужен даже русским.

Джейк миновал гостиную, где уже пела группа военных, к застекленной двери в задней части дома, которая была открыта, чтобы выходил дым. Еще не стемнело — длинный день северного лета, — и он оглядел грязный сад, где следовало расти траве и стоять парусиновым шезлонгам, но теперь это был лишь вытоптанный и перерытый клочок земли, как и весь остальной Берлин. В Нордхаузене тоже было полно грязи — столько, что в ней буксовали даже грузовики, которые, забрызгивая рабочих, с ревом увозили с собой сокровища Аладдина. Никакого нахт-унд-небель — бригады, бодро жуя жвачку, загружали автоколонны стальными трофеями для отправки на запад. Где они теперь? Где-то за Рейном. Может, уже и в Америке, и готовятся к следующей войне. Если б он спросил об этом сейчас, ему бы сказали, что такого никогда и не было. Фокус. И он бы с радостным чувством исполненного долга отложил бы материал в сторону, зная, что всегда найдет другой. Пока вдруг не закончились значительные события этой войны, оставив после себя одни руины.