Хатти всплеснула руками.

– Кошелек-то потом нашелся, – вполголоса закончил кучер. – А бедняжка с тех пор собирает чужие волосы, чтобы прикрыть ими срам.

Кухарка вновь обошла всех, подливая грог в чашки. На этот раз даже миссис Пибоди не стала отказываться от пары глоточков. Глаза у гостей заблестели, щеки разрумянились. Разве что новая гувернантка Стоуксов, миссис Норидж, не покраснела ни капельки, будто и не пила. А ведь Хатти щедро плеснула в котел с грогом отменного рома; с самого Рождества, как утащила она под шумок бутылку из хозяйских запасов, ждал он своего часа и вот, наконец, дождался.

Да, отменный попался ром! Он согрел всех сильнее, чем огонь в очаге; от него по жилам веселее потекла кровь, а языки развязались.

Питер поделился табаком с Рэндаллом. Кучер закурил пенковую трубку, старый садовник – вересковую, и сладковатый вишневый дым поплыл по кухне.

Конечно же, заговорили о странных и жутких случаях, происходивших в Вудчестере и окрестностях. Кое-кто из сидевших в тот вечер за длинным кухонным столом прожил в этих местах достаточно долго, чтобы помнить молодую леди Бишоп, утопившуюся в соседском пруду, или безумного Паркса, что поставил свою престарелую матушку на поле вместо пугала, где несчастная провела двое суток, пока ребятишки не заметили, что пугало-то хрипит и шевелится. А странное исчезновение Коллдуэлов из поместья «Черные дубы», о котором, понизив голос, поведала Примроуз! Определенно, заявила она, в этом был замешан сам дьявол.

– Я слышала, вместе с мистером и миссис Коллдуэл из «Черных дубов» пропали серебряные ножи и вилки, – раздался голос гувернантки. – Быть может, этот факт проливает свет на причину их исчезновения? Но нельзя исключать, что в аду закончились столовые приборы.

Послышались смешки. Примроуз пыталась испепелить гувернантку взглядом, однако миссис Норидж с такой невозмутимостью пила свой грог, что весь пыл старой горничной пропал втуне.

Хатти Мордок про себя заметила, что Аллан Рэндалл изрядно опьянел. Садовник, много лет ухаживавший за всем, что росло, цвело и плодоносило в поместье Кроули, пил очень редко, а выпив, становился молчалив и мрачен. Но этот вечер и ему развязал язык.

– А теперь я расскажу историю, – каркнул он, и разговоры тотчас стихли. – Кое-кто из вас ее знает. Юная девушка из обедневшего рода, прекрасная, как роза, вышла замуж за богача много старше себя. Что? Был ли он красавцем? Только если вам по душе оборотни. У него были волчьи глаза; казалось, если потушить свечи, его зрачки будут гореть в темноте. И жесткая черная шерсть… Я сказал – шерсть? Волосы, разумеется. Зубы белые, как фарфоровые чашки в шкафу миссис Пибоди, и когда он злился, то издавал глуховатый рык, а сердился он частенько. В общем, каждый, кто знакомился с этим джентльменом, если только у него была хоть крупица мозгов, понимал, что нужно держаться от графа Кроули подальше. И в то же время в нем было что-то притягательное. Он умел так славно улыбаться – как мальчишка, ей-богу, и иногда гонял мяч с юнцами, точно он не знатный лорд, а какой-нибудь помощник конюха. Бывало, похлопает одобрительно тебя по плечу и говорит таким простым голосом: «Молодец, Рэндалл! Если бы не ты, здесь все пришло бы в запустение». В такие моменты я бывал счастлив и не стесняюсь в этом признаться. Он умел быть добрым, наш хозяин. Всегда дарил слугам превосходные подарки к Рождеству! Я получал от него фунт отличного табака… Бог весть, где он его покупал, а только никогда больше мне не довелось курить такого табака после его смерти. Зачем вы протягиваете мне носовой платок, миссис Норидж?

– Мне показалось, он вам необходим, – сказала гувернантка.

– Глупости! Если на то пошло, у меня свой имеется.

Старик вытащил из-за обшлага грубый лоскут и шумно высморкался. Он недолюбливал миссис Норидж. Не дело гувернантке якшаться со слугами, а эта треска сидит здесь как ни в чем не бывало и пьет грог наравне со всеми. Говорят, ее видели беседующей то с грумом, то с прачкой… Чему может научить отпрысков благородного семейства женщина, которая не заботится о своей репутации!

– Про мать невесты, миссис Саттон, ходили разные слухи, – продолжил он. – Но девушка – девушка была невинна, как ангел. Она вышла замуж, и они стали жить здесь, в поместье Кроули. Не в моих привычках сплетничать о хозяевах…

– Это ведь все дела давно минувших дней, – заторопилась кухарка.

– Двадцать лет прошло, – кивнул старик. – Но я помню все, словно это было вчера. Временами вижу графа в саду, возле пруда, который вырыли по его приказанию. Он любил там прогуливаться. Иногда в туманный день он машет мне с другого берега…

Кто-то из служанок ахнул. Миссис Норидж едва заметно сдвинула брови. Она не любила беспричинных вскриков и охов.

– Поначалу все шло хорошо. – Рэндалл глубоко затянулся и выпустил дым. – Скажу начистоту: граф Кроули умел озадачить нас, своих слуг. Он мог появиться ночью в саду под ливнем и бегать, как помешанный, по дорожкам, ломая цветы. Иной раз я находил мертвых зверьков…

– Каких зверьков? – переспросила Энни.

– Неважно, – буркнул садовник. – Кто-то сворачивал им шеи. Мне не хотелось, чтобы юная леди заметила их трупики, и я старался побыстрее их закопать. Но иногда она выходила в сад раньше меня. Пару раз ей не повезло наткнуться на дохлых кроликов с начисто отгрызенными головами. Видели бы вы, как она бледнела, бедняжка! Словно сама вот-вот упадет замертво.

Он помолчал, грея ладони о кружку.

– Молодой граф обращался с женой не больно-то хорошо. Я частенько замечал, что она плачет. Остыв, он просил прощения и вился вокруг нее, и нашептывал такие ласковые слова, что у нее, видно, сердце таяло. Она все ему прощала. Однажды граф исчез на всю ночь. Я знаю, потому что видел, как он ушел из дома, едва взошла луна. Под утро его милость вернулся. Я в ту ночь маялся бессонницей и бродил под окнами, так что слышал, как графиня кричала на мужа. Когда рассвело, граф Кроули вышел в сад, и разрази меня гром на этом самом месте, если сорочка у него не была в крови. Вся красная, что твой мак.

– Возможно, граф поранился? – предположила кухарка.

– Ни царапинки на нем не было.

– Откуда вы знаете? – спросила миссис Норидж.

– Он купался каждый день в том самом пруду. – Старик опустошил свою кружку. – Я чувствовал, что нас ожидает что-то ужасное, оно все ближе, ближе с каждым днем. Но что мы могли поделать?

Он замолчал. Все слушали, затаив дыхание. Многим было известно о том, что случилось в поместье Кроули, но впервые они слышали эту историю от свидетеля давних событий.

– В начале октября граф уехал по делам. Графиня совсем извелась. Мне казалось, ее гложет какая-то мысль, подозрение… Иногда она странно поглядывала на меня, будто собиралась спросить о чем-то важном, но каждый раз заговаривала о погоде или о каких-то пустяках. Забыл сказать: мать юной леди поселилась в домике викария, что недалеко от ворот. В замке хватало свободных комнат, но она уверяла, что увитый розами коттедж ей милее. Не по мне говорить об усопших дурное… а только живи миссис Саттон поближе к дочери, глядишь, той было бы поспокойнее. Юную леди мучили кошмары. Уж такая бледная она выходила иной раз в сад, такая несчастная – сердце разрывалось при одном только взгляде на нее. Но никогда не плакала! О нет! Ни слова жалобы я не слыхал от нее. Откуда мне известно о кошмарах? Граф привозил к ней лекаря, надутого, как индюк, и тот прописал ей лекарство. Хвала небесам, от его пилюль леди Кроули стало лучше. Она и успокоилась, и повеселела. Я-то раньше думал, что проку от докторов не слишком много. Но тот индюк не зря получал свои денежки.