Слева на болотистом берегу просматривалось устье небольшой речки, из нее фонтаном выбивалась струя, сливаясь с невской водой. Справа тянулся поросший лесом остров.

— На море покуда тихо, — опустив трубу, чуть с одышкой проговорил Головин.

— То-то и оно, что пока.

Где-то далеко за кормой бабахнула пушка.

— Начинается еще одна Кутюрьма, — повел плечами Петр. — Наум, весла на воду, правь к берегу.

На острове, осмотревшись, Петр приказал Меншикову:

— Сей же час, поручик, отбери десятков пять солдат с сержантами и образуй здесь караул. К вечеру тебе подвезут шатер, припасы. Назавтра пришлю Василия Корчмина с пушками. Передовая застава будет. Оставляй три бота. Чуть что, мигом нам доноси.

С Канцами оказалось немного проще, чем со Шлиссельбургом. Закончив осадные работы, Шереметев, прежде чем открыть огонь, испросил Петра.

— Пошли коменданту капитуляцию, — посоветовал царь, — авось он поумней своего собрата из Шлиссельбурга.

Комендант долго не размышлял, у него большой гарнизон — семьсот человек.

— Комендант велел передать, — доложил посланец, — что «крепость вручена ему для обороны».

Вечером заговорили русские пушки, а в пять часов утра 1 мая шведы выбросили белый флаг. Как и прежде, гарнизон отпустили со знаменем и снабдили провиантом до Выборга.

— Ну вот, слава Богу, и мы окончили поход, стали другой ногой на море Балтийском, — не скрывал радости Петр.

На следующий день семеновцы и преображенцы втянулись в крепость, а Петр заканчивал письмо Ро-модановскому: «Господь Бог заключительное место сие даровал. Извольте сие торжество отправить хорошенько, и чтоб после соборного молебна из пушек, что на площади, было по обычаю стреляно».

К обеду вдруг показался бот с низовья Невы. Гребцы, видимо, спешили, усиленно выгребали против ветра и течения.

В палатке у Шереметева уже приготовились начать празднество, как вошел солдат, посланный Меншиковым:

— Велено доложить, на взморье появился неприятель с кораблями.

Не долго думая, Петр распорядился:

— Поперву поднять над Канцами шведский флаг. Никому не бродить в округе, полки под лесом держать, чтобы неприятель не узрел. Я сей же час пойду на розыск. Ежели швед объявится, сигналить пушками, ответствовать таким же числом.

…Вице-адмирал Нумере, как и в прежние кампании, едва сошел лед в Финском заливе, повел эскадру из Выборга к Ниеншанцу. Стоя на мостике, он внимательно всматривался в едва видневшуюся на горизонте крепость. Встречный ветер гнал воду в залив, значит, устье реки обмелело.

«Крепость должна иметь надежную опору с моря. Эти русские просочились уже в Ладожское озеро». Нумере недовольно поморщился, вспомнив о прошлогоднем бегстве в Выборг… Пришлось оправдываться в кругу друзей-приятелей, Анкерштерна и Шеблада: «Русские оказались не такими дурнями, как я предполагал. Они выждали, когда ветер стих совершенно и наступил полный штиль. На своих галерах они подобрались на зорьке, а я ничего не мог поделать, паруса повисли, словно простыни…»

— Герр адмирал, в Ниеншанце все в порядке, на крепости наши флаги, — доложил капитан.

Нумере кивнул головой и ответил:

— Передать на корабли — салютовать крепости и становиться на якоря.

Едва смолкли корабельные пушки, крепостная артиллерия Ниеншанца в ответ, как положено, двумя выстрелами приветствовала приход шведской эскадры.

На следующий день Нумере вызвал капитанов де-сятипушечного галиота «Гедан» и восьмипушечной шнявы «Астрильд»:

— Ваши суда с небольшой осадкой. Завтра снимайтесь с якоря и лавируйте к Ниеншанцу. Комендант крепости уведомит вас о необходимой помощи.

Два дня лавировали, выбираясь против ветра, галиот и шнява и только вечером б мая вошли в устье Невы и бросили якоря. Капитаны распорядились утомленным офицерам и матросам отдыхать. Сытный; ужин, сдобренный хорошей порцией вина, разморил уставших моряков, и вскоре ничего не подозревавшие шведы беспечно похрапывали в каютах и кубриках… Они и предположить не могли, что этого только и ждут за крепостными стенами Ниеншанца.

Два дня Петр пытался разгадать намерения шведов. Едва завидев, как два судна направились к устью Невы, он созвал военный совет.

— Другому случаю не бывать, — начал он, глядя на Шереметева, — надобно этих свейских попытаться полонить.

— Ваше величество, — начал осторожно Шереметев, — для сего сведущие в морском деле поручики потребны…

— Адмирал у нас есть, — лукаво ответил Петр, кивнув на Головина, — а понеже иных, море знающих, никого, кроме меня с Меншиковым, нет, нам и быть за тех поручиков…

Петр развернул карту:

— Умысел мой таков. Отберем сотни три преображенцев и семеновцев. Посадим их на три десятка ботов. Ночь светлая, ан шведы все равно храпеть будут. Половина ботов со мной пойдет на взморье, вдоль берега. Отрежем пути отхода. Ты, поручик, с остальными ботами насядешь сверху, по течению. Мотри на меня. Раньше чем я не зайду с моря, не высовывайся. Как узришь наши боты, так и начинай атаку. — Петр отодвинул карту. — Шведов будем брать на абордаж, кошки припасти надобно, гранаты. Ты, поручик, сцепляйся с галиотом, а я возьмусь за шняву, которая мористее.

Едва солнце скрылось за горизонтом, в светлых сумерках 7 мая к устью Невы на лодках направились два отряда — преображенцев и семеновцев. Вооруженные ружьями и гранатами, морские солдаты, как назвал их царь, в предрассветной дымке незаметно подошли к шведам и сцепились с ними на абордаж. Петр первым вскочил на палубу «Астрильда», схватился с услышавшим шум и выбравшимся на палубу офицером. Атаковали шведов с обоих бортов. Прогремели первые выстрелы. Еще несколько мгновений, и десятки русских гренадер рассыпались на палубах. На выстрелы из люков выскакивали заспанные, полуодетые матросы и офицеры. Да где там, разве устоять в рукопашной против русского солдата!

На верхней палубе завязался жестокий бой, часть шведских моряков бросилась выбирать якоря, другая пыталась поднять паруса…

На флагманском корабле в бессильной ярости перебегал от борта к борту с развевающимися седыми волосами Нумере. Лицо его от волнения то покрывалось багровыми пятнами, то становилось бледнее мела. Руки его судорожно сжимали подзорную трубу, Которую он то и дело поднимал к налитым кровью глазам.

При звуках первых выстрелов он прервал завтрак, без шляпы выбежал на палубу и метнулся на нос. Так и есть. Русские опять его провели. Вокруг галиота и шнявы, как пчелы, теснились юркие лодки с русскими солдатами, которые карабкались на борта шведских судов.

На эскадре давно сыграли тревогу, начали сниматься с якорей, но, как назло, остовый, противный ветер усилился, развел крупную встречную волну. Не прошло часа, как стрельба прекратилась на шняве и галиоте…

Схватка была короткой, но кровавой. Из семидесяти семи шведов на обоих кораблях погибли шестьдесят четыре человека.