— Товарищ полковник, я вообще не видел и не слышал, чтобы они со служебных трубок домой звонили, — обрадованно сообщил Радиолов, считая, что вопрос решился предельно «малой кровью».

— Еще и отдельно предупреди. Это условие сбережения средств на спутниковый контроль Оборотня.

— Обязательно, товарищ полковник, предупрежу! Когда подключат?

— Номер ты мне дал. Я его передал, а код твоего «планшетника» передам позже. У меня его при себе просто нет. Как только приеду на базу, код передам, тебя сразу подключат, программу тебе дистанционно поставят, и тогда у тебя на мониторе будут отражаться все передвижения sim-карты Лугару. Хотелось бы только, чтобы он постоянно держал трубку при себе.

— Мне бы этого хотелось еще сильнее. Только у меня есть еще попутные просьбы.

— Я слушаю.

— В материалах, что мне прислал полковник Самохвалов, есть упоминание о звонке подполковника Волкоффа сыну в Рязань…

— Да, я внимательно прочитал материалы. Помню такое…

— Нельзя ли как-то выяснить, с какого номера отец звонил в Рязань сыну.

— В трубке капитана Волкова номер едва ли сохранился. Но возможно, есть данные у сотового оператора. Хотя срок звонка весьма приблизителен. Может, в ФСБ есть данные или даже сам номер. Я попробую тебе добыть. Только не могу сообразить, что это тебе даст.

— По крайней мере я буду знать, номер личной или служебной трубки Оборотня стоит на контроле. Это может оказаться в какой-то момент важным.

— Это может в какой-то момент оказаться важным, — согласился Селиверстов. — Но ты говорил не о просьбе, а о просьбах. Что еще?

— Сын и внуки подполковника Волкоффа…

— Что они? Они в Рязани, а не в Сирии.

— Я сам еще толком не сообразил, просто не успел этот вопрос в голове «переварить». Но попробую довериться оперативному управлению ГРУ. Если будет возможность, пусть они проработают отдельные фразы сына и внука, может быть, даже внучки — на разные случаи жизни. Короткие обращения к деду. И это сказанное пусть в записи перебросят мне на «планшетник». А я уже при необходимости буду ту или иную фразу дозированно выдавать через трубку напрямую адресату. Думаю, Лугару будет «рад» услышать голоса своего прямого потомства. Что-то его выведет из себя и заставит нервничать, что-то вызовет мягкие сентиментальные чувства — я постараюсь это использовать.

— Да, это хорошая идея, — согласился Селиверстов. — Голос сына он слышал, а вот голосов внука и внучки не знает. Впрочем, думаю, их вовсе и не обязательно синтезировать. Кто знает, вдруг у Оборотня есть возможность проверки голоса! Не слишком трудно уговорить детей произнести ту или иную фразу и записать. Возможно, и с сыном «прокатит». Я займусь этим, подключу оперативное управление. Как будет готово, мы перешлем тебе на «планшетник».

— Тогда у меня все, товарищ полковник. Конец связи?

— Конец связи, капитан…

Не успел Радиолов убрать трубку, как позвонил полковник Черноиванов, который, судя по свежему голосу, уже успел выспаться, каждым словом излучал жизнерадостность и энергию.

— Алексей Терентьевич! Не надумал досыпать? Ну и отлично. Тогда приходи ко мне в кабинет. На сей раз никто мне совета не давал, поэтому можешь идти спокойно, ни на тебя, ни на твоих «волкодавов» покушения не предвидится. Все улицы и развалины вокруг гостиницы блокируются постами российской военной полиции. Это надежные парни. Сами когда-то бандитами и террористами были, потому своего брата за версту чухают. Приходи. Первый этаж штаба дивизии, правое крыло. Пропуск я на тебя уже заказал. Если что, немного и подождешь, нестрашно. Мне есть что тебе рассказать. Будем вместе думать, как поступить. Я пока попросил акида Македона не торопиться. Он ждет нашего решения.

— Иду, товарищ полковник. У меня тоже для вас новости есть.

— Хорошие или плохие?

— Самые распрекрасные. Полковник Селиверстов сумел договориться!

— Кто бы сомневался! Я жду!

Не успел Алексей Терентьевич выйти из гостиницы, как пришел ариф Салман и сообщил, что ночью рядом с кабиной поставил на столбах два бака с водой, чтобы все «волкодавы» успели помыться, не дожидаясь, когда вода нагреется во второй раз.

Радиолов сдержанно поблагодарил Салмана и тут же дал приказ «волкодавам» двумя партиями, если хватит прогретой воды, сходить в душевую кабину. После чего озвучил бойцам слова Селиверстова:

— Кстати, полковник Селиверстов просил напомнить, что со служебных трубок недопустимо звонить домой — международный роуминг. Нам необходимо быть экономичными, чтобы нам подключили спутниковый контроль за Лугару. А это очень дорого.

— А мы разве вообще звоним? — возмутился Ласточкин. — Можно было бы и не предупреждать, командир. Мы не дети…

— А я и не предупреждаю. Это полковник Селиверстов… — с удовольствием свалил Радиолов проблему на главного «волкодава». — Ладно, вам всем благополучно помыться, а я — к полковнику Черноиванову. Сколько там пробуду — не знаю.

Алексей Терентьевич шел по улице и, глядя на развалины, невольно вспоминал, как пробирался здесь, стараясь оставаться неслышимым, вместе с бойцами своей группы, стремясь проникнуть в гостиницу, где бандиты заблокировали майора Гиваргиса аль-Хабиби и капитана Абдулхамида Сахима, захвативших в плен полковника американской разведки. Стрелять приходилось много, используя бесшумность своих автоматов и тепловизионные оптические прицелы. Но именно это вооружение и позволило в тот раз уверенно и без потерь провести операцию, уничтожив при этом кучу бандитов. Сейчас это было приятно вспомнить, но Радиолов был не из тех людей, кто живет своей былой славой. Он не имел склонности после побед над необученными бандитами, то есть вчерашними простыми людьми, чувствовать себя непобедимым героем. Тем более это было опасно в настоящей обстановке, когда «волкодавам» противостоят настоящие профессионалы из ЧВК «Охотники за головами», возглавляемые таким многоопытным и хитрым человеком, как подполковник сил специальных операций США Юрий Волкофф. При этом Радиолов не испытывал перед Оборотнем никакого пиетета, к предателям он всегда относился только как к предателям, и не больше. И понимал, что они подлежат уничтожению, без разбора тонкостей обстоятельств.

Радиолов шел по поперечной узкой улице среди развалин нежилых домов и старался не терять осторожность, ожидая увидеть где-то устроенный на подоконнике или в провале стены автоматный или винтовочной ствол. Собственный автомат он держал наготове, с передернутым затвором и с предохранителем, опущенным в нижнее положение. И только уже на выходе к другой улице капитан увидел в проеме одного из окон сначала красный берет, затем каску, а потом из окна высунулись два лица. Это были российские военные полицейские, занимающие здесь пост. Полковник Черноиванов предупреждал, что район блокирован российской военной полицией. Что может означать подобная блокировка, капитану тоже было хорошо известно. Ведь совсем недавно бандиты тоже блокировали гостиницу, чтобы никого туда не впустить и тем более не выпустить из здания майора аль-Хабиби и капитана Сахима. Но Радиолов с «волкодавами» и блокировку снял, и вывел блокированных вместе с пленником, а потом и других бандитов, участвующих в блокировке здания, уничтожил с помощью крупнокалиберного пулемета и противотанковых ракет, установленных на захваченном «волкодавами» броневике «Хамви». Это была, конечно, чрезвычайно дерзкая операция, проведенная малым числом бойцов. Наверное, именно потому она произвела на бандитов такое сильное впечатление. Сам амир Роухан никак не хотел поверить, что такие крупные потери, равные потерям в боевом наступлении роты, могли нанести всего четыре человека, как утверждала бандитская разведка. Просто Роухан не понимал, что такое «волкодавы». Но тот же Оборотень и подчиненные ему бойцы ЧВК «Охотники за головами» это уже знают. И они специально прибыли в Сирию, чтобы добыть головы «волкодавов». Только вот сами «волкодавы» не горят желанием с головами расстаться. Но факт остается фактом — «Охотники за головами» уже поняли, что имеют дело с высоким профессионализмом, который они, сами — профессионалы, оценить способны здраво. Сейчас они могут точно так же, малым числом, проникнуть в город и снять блокировку военной полиции. Правда, это российская военная полиция, которая существенно отличается по своим действиям, по своей осторожности от той же сирийской хоть военной, хоть гражданской полиции. Этих победить будет, хотелось верить Радиолову, значительно труднее. Тем не менее он уже начал сожалеть, что отправил в душ свою команду. Душевая кабина стоит на открытом месте, и ее легко прострелить насквозь вместе с тем, кто в кабине находится. Правда, одного, принимающего душ, охраняют трое «волкодавов», которые в тепловизионные прицелы увидят приближение любой опасности. В самом деле «волкодавы» обучены отличать крадущегося человека от праздношатающегося, которого рядом с гостиницей вообще быть не должно. И хотя капитан, как человек самовнушаемый, пытался успокоить себя, беспокойство за группу все равно не оставляло Радиолова. Два полицейских за окном, видимо, узнали капитана и приветственно помахали ему руками. Он ответил тем же жестом и прошествовал дальше, до перекрестка. Там свернул за угол, прошел еще немного и оказался рядом с двухподъездным домом. Один из подъездов имел даже большое крыльцо, на нем стояли и курили два человека в белых халатах, оба славянской внешности — мужчина и женщина. Радиолов прошел мимо них к другому подъезду и услышал, как они разговаривают друг с другом на русском языке. Капитан уже знал, что еще неделю назад в этом здании бывшей больницы располагался штаб банды амира Роухана и занимал все здание целиком. А вот штаб дивизии генерала Сухеля решил один подъезд вернуть больнице, а сам занял только половину здания. Услышать вдали от родины русскую речь было приятно. Значит, больница с российскими специалистами-медиками уже начала работать.