Он отряхнул от пыли свой единственный костюм и явился в администрацию Тамбовской области.

Позже в уголовном деле было зафиксировано следующее: «…представился журналистом газеты «Аргументы и факты», не предъявив ни командировочного, ни какого-либо другого удостоверения, и предложил чиновникам совершить творческую поездку в Канаду, организованную его газетой и финансируемую «Контент-банком».

Гройс мечтательно вздохнул. Да, с Канадой – это было красиво. Он тогда подошел к делу творчески. Михаил Степанович расписывал слушателям прохладу горных рек. Упоминал озера Маниту и Онтарио. Обещал увлекательнейшие поездки по дивному северному краю. Заверял, что только обмена опытом не хватает канадским чиновникам, тем более что взгляды всего мира обращены на демократичную развивающуюся Россию.

Но если говорить откровенно, эти кружева и плетения оказались лишними. Достаточно было упомянуть, что поездка финансируется известным банком.

– А зачем это вашей газете? – спросил один из представителей администрации.

Гройс даже очки приподнял на лоб от удивления. И суховато объяснил, что «АиФ» всегда предоставляет площадку для экспериментов, это часть политики издания. Сначала вы поедете к ним, потом они к нам. Будут налаживаться связи, начнется торговля, канадцы откроют в Тамбове гостиницу и дадут денег для строительства дорог, а газета весь процесс будет освещать в своих материалах.

Гройс вещал вдохновенно, однако старался не зарываться: среди слушателей могли найтись те, кто помнил похождения Бендера в Васюках. «Если не книгу читали, так фильм смотрели», – рассудил Михаил Степанович, напустив на себя непринужденный и слегка развязный вид и убеждаясь, что точно попал в образ. Именно таким и представляли столичного журналиста местные чиновники.

Из материалов уголовного дела: «…попросил купить билеты за свой счет, объяснив это тем, что деньги будут выданы редакцией по приезде в Москву, и предложил взять с собой побольше наличных, убедив потерпевших, что Канада известна своими дешевыми качественными товарами».

Позже Гройс сам изумлялся, как ему удалось прокрутить дельце за три дня. Это все жара! Люди слегка ополоумели. Он поманил их прохладой лесных озер, и мысленно они уже купались среди кленов, из которых бородатые канадцы давили сладкий сироп.

Двадцать пятого июня девять человек, уши и животы которых выдавали в них ответственных работников, стояли на перроне и тянули шеи, высматривая поезд. Гройс то и дело отбегал, делал вид, что кому-то звонит, заверял, что все согласовано и их уже встречают, осталось только добраться до Москвы.

Что отчасти было правдой. Ему действительно нужно было в столицу, где уже ждали свои, подготовившие серьезную аферу.

На подъезде к Москве Гройс встрепенулся и спросил у группы, обменяли ли они рубли на доллары. Выяснив, что обмена не было, горестно всплеснул руками. Как же так! В большинстве обменников грабительский курс! Впрочем, это ничего: ему известен пункт неподалеку от вокзала, в котором вместо ненужных рублей выдадут прекрасные канадские доллары, не наживаясь на честных гражданах.

Надо сказать, в поездке Михаил Степанович проявил себя исключительно заботливым человеком. Он хлопотал о горячем чае, выбил для троих попутчиков шерстяные пледы, носился по вагону и до хрипоты спорил с проводником о времени закрытия туалета – в общем, видно было, что журналист болеет душой за общее дело. В свободные минуты он вдохновенно рассказывал, как возил во Францию группу из Суздаля. Слушая эту песнь, чиновники непроизвольно облизывались – большая часть истории Гройса была посвящена описанию ресторанных блюд.

Эта заботливость дала плоды. Ему без лишних слов собрали имеющуюся у группы наличность и торжественно вручили на вокзале, наказав обменять все до последнего рубля. Журналист на клочке бумаги записал фамилии – и напротив каждой сумму, внесенную для обмена. «Чтобы ничего не перепутать, боже упаси». Триста тысяч с одного, двести пятьдесят с другого – люди настроились на серьезные покупки.

Гройс попросил одного из участников поездки присмотреть за его чемоданом, выгруженным на перрон, и деловитой походкой направился в сторону обменника.

Из материалов уголовного дела: «…помимо этого, присвоил чемодан следовавшего в другом вагоне Горемасова И. В. и ввел относительно него в заблуждение группу пострадавших, длительное время не подпускавших Горемасова И. В. к его собственности и даже оказавших физическое сопротивление».

Девять человек из Тамбова ждали на перроне, когда он вернется с их деньгами.

На этой трехдневной операции Гройс заработал около двух миллионов. Тамбовские чиновники оказались людьми доверчивыми, но состоятельными.

Михаилу Степановичу позже предлагали повторить это мошенничество в другом городе, но он отказался: слишком уж хлопот много. И к тому же морда светится – попадет где-нибудь на камеры, не дай бог, потом всплывет в самый неподходящий момент.

– …Неужели они купились на это без всяких документов? – Ирма вновь смотрела на него с недоверчивым изумлением.

Гройс махнул свободной рукой:

– Сделать фальшивое удостоверение не проблема. Но это не нужно. Никто никогда не спрашивает документы, кроме гаишников и вахтеров на проходной.

Он хотел рассказать ей, каким образом можно перехитрить любого вахтера, но вдруг заметил, что она сдерживает улыбку.

– Что? У меня что-то на лице?

– С вашим лицом все в порядке. Просто…

– Что, что? – спросил Гройс, давя раздражение.

– Вы сказали «гаишников», – пояснила Ирма. – Сейчас так никто не говорит. Все давно называют их гибэдэдэшниками. Так интересно наблюдать за человеком уходящего поколения!

«А я-то, идиот, собирался рассказать ей про вахтеров!»

Старик прикрыл глаза – думал, что на секунду, но очнулся лишь тогда, когда его тряхнули за плечо.

– Эй, вы в порядке?

Она встревожилась.

– Я что-то устал, – извиняющимся тоном выговорил Гройс. – Можно небольшой перерыв?

Ирма принесла горячий чай, сахар и даже расщедрилась на пирожное. Назидательно выговорила ему, что он должен следить за собой. Старик рассмеялся бы, если бы ему не было так плохо. Не физически. Но что, если она права, и он жалок – жалок в своей радости от того, что хоть кому-то оказалась интересна его жизнь? Что греха таить – ему в удовольствие вспоминать и Тамбов, и прочие дела, давно оставшиеся в прошлом… Удивительно: только слово придает смысл. События твоей бессовестной грешной жизни вдруг приобретают ценность, стоит начать рассказывать про них. Не потому, что кто-то использует их в своих глупых книжках – о нет! Но проговаривание вслух сродни фиксажу фотопленки; оно сохраняет колышущееся, неверное изображение если не в вечности, то хотя бы в ближайшей минуте.

И это отчего-то оказывается важным.

«Значит, гаишник…»

Если есть люди, рядом с которыми молодеешь, то рядом с этой женщиной Гройс с ужасом ощущал, что стареет. Дряхлеет каждую минуту, проведенную в ее обществе. Почему? Как ей это удается? Гройс много общался с юношами и девушками, чья бесчувственная жизнерадостность лишь восхищала его. Он любил молодость. И любил бесчувственность, всегда говорящую о том, что человек мало страдал. И слава богу, думал Гройс, слава богу.