Виталий привстал со стула, склонившись поближе к экрану.

— Вижу. — Облепленная этими точками карта походила на бабушкино зеркало, засиженное мухами.

— В этих точках происходили скачки интенсивности электромагнитного поля интересующей нас величины. Но опять же… Посмотрите потом сами… Нас интересуют точки, где скачки происходили до 23.00, и в первую очередь — расположенные на темно-зеленом фоне. Однако… С меньшей вероятностью, но… это могут быть также точки, расположенные на светло-зеленом и желтом фоне. Совсем уж почти невероятно, но… в исключительном случае это могут быть и точки, расположенные на розовом фоне. Понимаете?

— Да. Разрешите уточнить… — поинтересовался Виталий. — Что мы ищем?

— Это… Некое учреждение, похожее… на научную лабораторию. И в то же время — на небольшое медицинское учреждение. Медицинский пункт, вот. Эдакая научно-медицинская лаборатория. Вот такое определение, пожалуй, будет наиболее правильным. Скорее всего, это будет какой-то офис в каком-нибудь офисном центре, но вполне вероятно, что это окажется и квартира.

— Мы ищем там каких-то конкретных людей?

— О! Я бы очень желал познакомиться с этими людьми. Скорее всего, там окажется молодой человек, которого вы видели на словесном портрете. Прошу вас, доставьте этих людей ко мне.

— Простите… А эта лаборатория, которую мы ищем, она что-нибудь производит? Наркотики, например, лекарства?..

— Нет, ничего.

— Может быть, они ведут прием населения?

— Нет. Исключительно наука и научные эксперименты.

— А она… точно находится в Москве? По определению?

— В принципе, — Рыбас скривил губы в недовольной гримасе, — она может находиться где угодно. Но надо же с чего-то начать. Давайте начнем с Москвы и ближайших окрестностей.

— Понятно. Приступаю к исполнению. — Виталий бодро улыбнулся, хотя на самом деле ему хотелось реветь благим матом от того объема работы, который на него повесили.

— Минуточку. — Рыбас вытащил из компьютера флэшку и отдал ее Голикову. — Здесь все необходимые вам материалы. Кстати, месторасположение вашего нового отдела найдете там же. — Виталий уже поднялся, собравшись уходить, но Рыбас остановил его. — И последнее, майор. — Он поднял вверх указательный палец. — По очередности, но не по значению. КГБ СССР активно работал в области паранормальных явлений и эзотерики. Разузнайте, где эти люди и чем они сейчас заняты. Что из этого общего наследства досталось конторам — наследницам КГБ? Кому именно? Ведутся ли сейчас эти работы? Что за люди их ведут? Чего достигли? На каком уровне находятся? Понятно?

— Так точно! — Виталий встал по стойке «смирно» и даже щелкнул каблуками. — Разрешите приступить к исполнению?

— Приступайте. — Рыбас вяло махнул ладонью, показывая, что Виталий может быть свободен.

Выйдя из кабинета, Виталий аккуратно прикрыл дверь и, привалившись к ней спиной, наконец-то перевел дух.

Зычное эхо троицкого колокола, отражаясь от подмерзшей земли, катилось по широким монастырским полям, застревая в голых сучьях бесстыдно обнажившегося, не прикрытого еще первым снежком леса. Уже виден был монастырский частокол, и надвратная церковь над главным входом манила усталых путников, обещая скорый отдых.

Перед полуприкрытыми воротами Адаш и Сашка спешились и, ведя за собой лошадей в поводу, прошли внутрь. Остановились у коновязи, осмотрелись. Большой двор пустынен: вся братия была на вечерней службе. И лишь через мгновение путешественники заметили чернеца, спускавшегося к ним сверху, из башни.

— Эй, монах, — крикнул Адаш, — позаботься о лошадях, мы к преподобному Сергию с письмом от боярыни Вельяминовой!

— Вся братия на службе и преподобный там же, — ответил монах, откидывая назад капюшон.

— Ба-а! Брат Ослябя! — радостно завопил Адаш. — Ты ли это?! Сколько лет, сколько зим! — Старые знакомые крепко обнялись и троекратно расцеловались. — Вот уж где не ожидал встретить старого вояку!

— Где ж мне еще быть, как не в монастыре? — грустно усмехнувшись, ответствовал монах. — Не завел семью вовремя, деток не нарожал, теперь приходится встречать старость в монастыре. Но ты-то как, брат Адаш? Где умудрился приткнуть свои старые кости?

— Это я-то старый? — захорохорился Адаш, подкручивая одной рукой длинный вислый ус, а второй хлопая по плечу старого товарища. — Да мне только прошлым летом сорок исполнилось. Я еще и жениться успею и сынов себе завести. Ты-то постарше меня годков на десять будешь? А, старый греховодник?

— На одиннадцать… Э-эх-хе-хе, грехи мои тяжкие, — притворно завздыхал монах. — Так, где теперь службу несешь, Адаш?

— Вот, — Адаш указал на Сашку, — сынок нашего тысяцкого, Тимофей Васильевич.

— Ну-у… Похож, похож. — Ослябя поклонился Сашке, а когда тот протянул для рукопожатия руку, несколько замешкался, видимо от неожиданности, но потом, спохватившись, ответил крепким рукопожатием хваткой еще руки.

«Е-мое, — тем временем думал Сашка, — тот самый Ослябя! Ведь это ж я его могилу видел!»

— Добрый воин растет, — похвалил своего воспитанника Адаш, — весь в отца. Ему бы только разок в большой битве побывать, чтобы опыту поднабраться, и…

— Гм, гм-гм, — закашлялся Ослябя, перебивая товарища. — Поговаривают, что недолго больших битв ждать осталось. Это правда?

— О том и говорить с преподобным присланы, — опередил Сашка Адаша.

— Знаете что… — Ослябя заложил в рот два пальца и лихо, по-разбойничьи, свистнул. — Паисий, поди сюда. — Вечерние сумерки уже сгустились настолько, что только по грохоту подкованных сапог о ступени можно было догадаться, что с башни кто-то спускается.

— Да, отец Андрей… — раздался ломкий юношеский басок, столь неожиданный при такой мелкой и тощей фигуре, как у приближающегося к ним монашка.

— Запирай ворота, Паисий, да отведи коней в конюшню, да подпругу не забудь ослабить, да выводи их…

— Да знаю все… — обиженно загудел Паисий. — Сделаю.

— Вот и хорошо, — согласился с ним Ослябя. — А я путников в странноприимный дом провожу. Действуй, Паисий. Пойдемте, — сказал он, обращаясь уже к Сашке и Адашу. — Нет вам смысла преподобного дожидаться. Службы у нас длинные, а сегодня особенно. Потрапезничаете да спать ляжете. С дороги-то устали небось. А завтра утром и с преподобным поговорите.

Путники, согласившись с Ослябей, последовали за ним.

— А скажи-ка, брат Ослябя, извини, отец Андрей, — начал издалека Адаш, — не благословишь ли уставших путников на принятие толики хлебного вина под трапезу? А? — Он выразительно похлопал себя по бедру, где у него висела пристегнутая к поясу внушительного вида фляга.

— А что ж не благословить? Благословлю. Вино и монаси приемлют. А вы люди вольные, никаким уставам неподотчетные.