Иначе...

— Хочешь террор? Я тебе его устрою. Но знаешь, что? — говорю, как можно более тактичней, чтобы не напугать. — Ты все равно ляжешь под меня. Я дам тебе время подумать.

Блять, да все просто ахрененно складывается. Вскоре она сама начнёт за мной бегать, вымаливая, чтобы я оставил ее в покое. А я же буду отлично этим пользоваться.

Вечно готовая шлюшка мне не помешает. И какой кайф осознавать, что это будет любимая игрушка братца. Я буду ее драть, а потом ржать в лицо этому придурку.

— Мне не нужно время. Я говорю тебе - НЕТ! — буквально цедит сквозь зубы слова, буравя меня тяжелым взглядом.

Оглядывает с ног до головы и уже хочет уйти, как я кидаю ей свой главный козырь, который точно должен подействовать:

— Знаешь, уверен, у меня где-то завалялась одна видеозапись, — проговариваю медленно, видя, как меняется девица в лице.

И теперь на нем стыд вперемешку с обидой. Кажется, что-то хочет сказать. Возможно даже попросить не делать этого. Да, давай, скажи это!

Но нет. Полина, дрянь такая, плотно поджимает губы, разворачивается и уходит.

А я смотрю на ее задницу и тихо проговариваю:

— Ну, как знаешь, Салтыкова.

Подождал, пока она не скроется из вида, и с отличным боевым настроем обнял рядом стоящую Настюшу за талию и потащил ее в мужскую раздевалку.

Поиграем?

Ненавижу этого ублюдка.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу!

Убить готова, голыми руками придушить. Вырвать ему все волосы на голове, расцарапать эту наглую рожу. Стереть эту вечную издевающуюся ухмылочку.

Мамочки, как я хочу, чтобы он исчез. Сдох. Испарился. Не важно. Бесячий уродец. Тупорылое создание, трахающее все, что движется. А что не движется — двигает и трахает!

Видео. Вспомнил! Конечно, он о нем не забыл. Это же было так чертовски весело подшутить надо мной.

А мне было далеко не до смеха. Я как вспомню, какого мне было, дрожь по телу и глаза жжёт. Как я шарахалась от каждого шороха. Боялась глаза поднять.

И смех этот. Подростки смеялись. От младших классов до старших. Знали все. Даже учителя смотрели с сочувствием. И никто кроме Ильи со мной не разговаривал.

Ну и, конечно, Тимур. Не стеснялся поддевать. При всех. Пускать эти тупые шуточки про шлюшек. Громко обсуждать мое тело, как бы хорошо обесчестить меня полностью.

Он давал мой номер телефона всем своим друзьям. А они мне названивали, постоянно.

Страницу в сетях я удалила, номер поменяла. А потом, когда стало слишком невыносимо, где-то через месяц родители забрали документы и перевели меня в школу в совсем другом районе. Где никто об этом не знал, хотя я очень этого боялась.

Я видела это видео всего раз, но до сих пор эти кадры у меня в голове. Их не стереть, как и из глобальной сети.

Хоть это и было два года назад, хоть я уже переболела этим. Я не хочу повторения. Не допущу. Этому моральному уроду я не дам себя в обиду. Он не посмеет разрушить мою жизнь.

Я уже не та дурочка. Я могу дать отпор. Могу взять себя в руки и отомстить. Могу многое. Нужно просто пораскинуть мозгами.

Единственный человек, кого любит Тимур, кроме себя, естественно, это его мать. Он не хочет казаться перед ней плохим. Не хочет ее разочаровывать.

Только спустя столько лет я это, наконец, поняла, воспроизведя в голове все события до происшествия. Вспоминая их случайные разговоры, видя их объятия.

Он ей никогда не хамил, ни капли, не повышал голоса. Ничего такого не было. Она для него свята. На этом и можно сыграть.

С отчимом были отношения противоположные. Резкие. Даже похуже чем с Ильей. Они терпеть друг друга не могли. Ну это и понятно.

Артур Викторович называл его выродком, говорил что его отец опорочил его жену в студенческие годы. И смылся, оставив с пузом.

А насколько я помню, как раз два года назад раскрылось: его посадили в тюрьму из-за того, что он покалечил мужчину, и он там умер от туберкулеза.

Яблочко от яблони? Или же нет?

Второй бесячий человек в последнее время — это Илья. Мало того, что он тупо меня игнорирует, так странно косится из-под тишка.

В чем дело — не пойму. Бесит. Я ни в чем не виновата. Извиняться не собираюсь. Он видимо ждёт, когда я сделаю первый шаг к примирению, но я не готова его прощать. Спускать с рук это свинское поведение.

Оба решили меня свести с ума, он и его старший братец.

Ничего, я найду управу на обоих.

Нужно просто меньше думать об этом и отдохнуть. Стоило бы отвлечься.

Именно поэтому я сорок минут жду, пока у Ритки закончится пара, и она выйдет из аудитории.

У меня появился легкий мандраж, ведь я не хотела встретиться с ее одногруппником, или не дай господь он подумает, что я его преследую.

Звенит звонок, и молниеносно открываются двери аудитории, и из неё выбегают студенты, толкая друг друга, крича и смеясь на весь коридор.

Третий курс, капец.

Вижу знакомую макушку в толпе и тяну девушку на себя.

— У меня есть предложение, — хватаю ее под руку и веду далеко в сторону.

Оглядываюсь. И как только взгляд утыкается в Королева, опускаю глаза и тяну Риту дальше. А сердце уже бьется о рёбра. Как обычно привлекателен зараза.

— Угу. Какое?

Девушка тащиться за мной, пока мы не скрываемся за большой лестницей. Благо, без слежки. Не заметил. Радоваться или огорчаться?

Ох, дура ты, Салтыкова.

— Сходим на баскетбол сегодня вечером, — говорю на выдохе, видя, как она морщится. — Там на стенде я видела, будет какая-то важная ига.

Она трёт лицо и как-то странно на меня косится. Переступает с ноги на ногу и немного погодя хмурит брови.

— Ой, нет, — поднимает руки вверх. — Давай без меня. Не люблю баскетбол. У меня ещё три пары. Да и готовиться к практике нужно...

Начинает быстро тараторить, и я внаглую ее перебиваю.

— Никаких нет! — говорю уверенно и громко, что ее даже удивляет. — Ты же мне обещала, что мы сходим и развеемся на днях, — сбавляю тон и выпячиваю нижнюю губу.

Ритка смотрит на меня как на дуру, хлопает ресницами и даже не знает, как от меня отделаться.

Никак! Я все уже решила.

— Нет, это не для меня, — она пытается отмахнуться и снова отказать. — Я не люблю эту шумиху.

Ладно. Я точно ее заставлю пойти, с применением лёгкого манипулирования. Ей от меня никуда не деться.

— Я слышала главный игрок Филипп Рязанов, — говорю как бы невзначай, наблюдая за ее реакцией. — Ты поэтому не хочешь идти?