Пока я был с глазу на глаз с м-ром Филандером, старичок пустился в откровенности. Рассказал мне, что мисс Портер уже трижды откладывала свадьбу под разными предлогами. Он поверил мне, что она, по-видимому, вообще не очень стремится выйти за Клейтона; но на этот раз дело все-таки, очевидно, дойдет до конца.

Разумеется, все осведомлялись о вас, но, считаясь с вашими желаниями в вопросе о вашем происхождении, я говорил только о настоящем положении вещей.

Мисс Портер особенно интересовалась тем, что я рассказывал о вас, и задавала мне много вопросов. Боюсь, я испытывал не великодушное наслаждение, расписывая ваше желание и решение окончательно вернуться в родные джунгли. Позже я пожалел, потому что ее как будто серьезно встревожила мысль о тех опасностях, которым вы опять будете подвергаться. «И все-таки», – сказала она мне, – «бывают участи более несчастные, чем та, какую готовят мсье Тарзану суровые и страшные джунгли. По крайней мере, совесть у него будет покойна, ему не в чем упрекать себя. И там бывают минуты необычайного покоя и тишины, и есть изумительно красивые места. Вам может показаться странным, если я, пережившая такие ужасы в этих страшных лесах, скажу вам, что временами меня тянет туда, и я не могу забыть, что там я пережила самые счастливые минуты своей жизни».

Когда она говорила это, по лицу у нее разлилось выражение бесконечной грусти, и было ясно: она угадала, что мне известна ее тайна, и выбрала такой способ, чтобы передать вам нежный привет от сердца, еще полного вами, хотя и отданного формально другому.

Клейтон видимо нервничал и смущался, когда заходила о вас речь.

Он выглядит усталым и измученным. Но тем не менее он с интересом расспрашивал о вас. Хотел бы я знать – не подозревает ли он истины?

Вместе с Клейтоном пришел Теннингтон, вы ведь знаете, что они большие друзья. Он скоро отправляется в одно из своих нескончаемых плаваний на своей яхте и уговаривал всех присоединиться к нему. Попытался и меня соблазнить. Думает на этот раз обогнуть Африку. Я сказал ему, что его дорогая игрушка в один прекрасный день отправит на дно морское его самого и кого-нибудь из его друзей, если он не выбросит из головы раз и навсегда, будто она не то броненосец, не то океанский пароход.

Я вернулся в Париж третьего дня и встретил вчера на бегах графа и графиню де Куд. Они справились о вас. Де Куд вас в самом деле очень любит; недоброжелательства не осталось и следа. Ольга хороша по-прежнему, но чуть-чуть укрощена. Мне кажется, за время своего знакомства с вами она получила хороший урок, который пригодится ей в жизни. Счастье ее и де Куд, что попались вы, а не другой, более испорченный человек.

Она просила меня сообщить вам, что Николай уехал из Франции. Она заплатила ему за это двадцать тысяч франков, с тем чтобы он не возвращался. Она рада, что отделалась от него, пока он не успел привести в исполнение свою угрозу убить вас при первом удобном случае. Она сказала, что ей тяжело было бы, если бы ваши руки были обагрены кровью ее брата, так как она очень любит вас, – и она, не смущаясь, заявила это при графе! По-видимому, она совершенно не допускает возможности другого исхода столкновения между вами и Николаем. И граф в этом с ней согласился. Он добавил, что на то, чтобы убить вас, понадобился бы целый полк Роковых. У него весьма здравый взгляд на вашу доблесть.

Получил приказ вернуться к себе на корабль. Он отплывает из Гавра через два дня; назначение неизвестно. Но письма, адресованные на корабль, будут в конце концов попадать ко мне. Напишу вам, как только представится возможность.

Ваш искренний друг

Поль д'Арно».

– Боюсь, – вполголоса протянул Тарзан, – что Ольга выбросила зря двадцать тысяч франков.

Он несколько раз перечел ту часть письма д'Арно, где тот передает свой разговор с Джэн Портер. Письмо принесло ему радость, близкую к страданию, но все-таки радость.

Следующие три недели протекли совершенно спокойно, без всяких событий. Тарзан несколько раз видел таинственного араба, один раз – снова разговаривающим с лейтенантом Жернуа. Но как ни старался Тарзан проследить, он никак не мог открыть, где проживает араб.

Жернуа, и раньше не особенно дружелюбный, стал еще больше отдаляться от Тарзана со времени эпизода в столовой гостиницы в Омале. Его манера держать себя с Тарзаном в тех редких случаях, когда они сталкивались, была определенно враждебна.

В соответствии со своей ролью американца-охотника, Тарзан много времени проводил, охотясь в окрестностях Бу-Саада. Он целыми днями бродил между холмами, надеясь натолкнуться на газелей, но в тех редких случаях, когда подходил достаточно близко к красивым маленьким животным, он неизменно предоставлял им возможность уйти, не делая ни одного выстрела. Человек-обезьяна не находил никакой прелести в том, чтобы убивать только ради самого процесса самых безобидных и беззащитных божьих созданий.

В самом деле, Тарзан никогда не убивал ради удовольствия и не находил удовольствия в убийстве. Он любил только радость честного боя – экстаз победы. Любил и охоту для добывания пищи, при которой он состязался с другими в ловкости и умении. Но выйти из города, где пищи вдоволь, с тем чтобы убить хорошенькую газель с нежными глазами, – это по жестокости хуже предумышленного и хладнокровного убийства человека. Тарзан не стал бы этого делать, а потому он охотился один, чтобы не было свидетелей его уловок.

Однажды, потому, вероятно, что он был один, он едва не лишился жизни. Он ехал медленно небольшим оврагом, когда за спиной раздался выстрел, и пуля пронзила его пробковый шлем. Хотя он сразу повернул и галопом выскочил на край оврага, никаких следов неприятеля не было видно, и до самого Бу-Саада он не встретил ни живой души.

– Да, – размышлял он, вспоминая этот случай. – Ольга, конечно, зря выбросила свои двадцать тысяч.

В этот вечер он обедал у капитана Жерара.

– Охота не очень удачна теперь? – спросил один офицер.

– Да, – отвечал Тарзан. – Дичь здесь боязлива, да я и не большой любитель охотиться на птицу и на антилоп. Я думаю перебраться южнее и попытать счастья с вашими алжирскими львами.

– Прекрасно! – воскликнул капитан. – Мы выступаем завтра в Джельфу. Мы будем вам попутчиками по крайней мере до тех пор. Лейтенант Жернуа и я получили приказ обследовать один из южных округов, где хозяйничают грабители. Быть может, нам удастся вместе поохотиться на льва – как знать?

Тарзан был очень обрадован и не замедлил сказать это; но капитан сильно изумился бы, если бы знал подлинную причину радости Тарзана. Жернуа сидел против человека-обезьяны. Ему, видимо, совсем не понравилось предложение капитана.

– Охота на львов покажется вам более интересной, конечно, – продолжал капитан Жерар, – чем охота на газелей, но… и более опасной.

– Иногда и охота на газелей бывает не безопасна, – возразил Тарзан. – В особенности, если едешь один. Мне пришлось в этом убедиться сегодня. И я нашел при этом, что газель, пожалуй, самое робкое животное, но зато не самое трусливое.