Поехать туда, как объяснил мне господин Ши-ми, невозможно не только и даже не столько потому, что это далеко и дорого, сколько по политическим причинам. Так что дело не в деньгах. Говоря по секрету, состояния у господина Ши-ми нет никакого, и весь его доход — он получает жалованье в академии, напоминающей нашу Палату поэтов, именуемую «Двадцать девять поросших мхом скал», хотя различий между ними больше, чем сходства, — весь его доход за год едва достигает суммы, которую я могу выручить здесь за пять ланов серебра. Нет, живет господин Ши-ми не плохо, но взять и запросто отправиться в Ки Тай ему было бы трудновато. Со всей возможной осторожностью, чтобы господину Ши-ми не показалось, будто я из-за своих пятидесяти ланов серебра считаю себя человеком более значительным, нежели он сам (хотя, между нами говоря, в нашей иерархии мой ранг считался бы гораздо более высоким), я попросил его вычислить, какое количество местных денег мы могли бы выручить за оставшиеся сорок восемь ланов. Получилась такая огромная сумма, которой с лихвой хватило бы на поездку в Ки Тай, причем я мог бы пригласить с собой господина Ши-ми и оплатить все его расходы. После некоторых церемоний господин Ши-ми наконец сказал, что мог бы принять мое предложение, ибо надеется вернуть долг гостеприимством, продолжая и далее предоставлять мне свое жилище.

Затем я осторожно проверил, как он воспримет другое мое предложение: пригласить в эту поездку и госпожу Кай-кун (денег вполне хватило бы и на это). Господин Ши-ми и бровью не повел. Он ответил лишь, что об этом следовало бы спросить у самой госпожи Кай-кун. Что он при этом думал, я по выражению его лица определить не смог.

Так или иначе, главная трудность заключается не в этом, а в политической ситуации, из-за которой нельзя взять и поехать в Срединное царство когда захочешь.

Понять это тебе, наверное, будет трудно. Мне господин Ши-ми объяснял это несколько вечеров подряд. Ведь он историк (разве я не сообщил тебе об этом? За это время я написал тебе так много писем — по числу страниц, пожалуй, в десять раз больше, чем ты мне, мой бесценный Цзи-гу, — что уже не помню, о чем успел написать, а о чем нет). Да, господин Ши-ми историк, поэтому он охотно рассказал мне, как эта неблагоприятная политическая ситуация возникла. Попробую передать тебе в самых общих чертах то, что господин Ши-ми несколько вечеров излагал весьма подробно и с большим знанием дела.

Правда, тут возникает обычное мое затруднение: опять не знаю, с чего начать. Начну с летосчисления большеносых. Приблизительно за тысячу лет до нас с тобой (а значит, без малого за две тысячи лет до господина Ши-ми), то есть, если я не ошибся в расчетах, незадолго до восшествия на престол узурпатора Ван Мана, родился некий пророк, в которого верят большеносые. От рождения этого пророка они и ведут свое летосчисление. Об этом пророке, в известной мере подобном нашему мудрецу с Абрикосового холма[29], господин Ши-ми тоже много рассказывал, но о нем я как-нибудь напишу тебе отдельно.

Примерно в то же время, когда этот пророк родился — большеносые почитают его как бога, — в одном большом городе южнее Минхэня, по ту сторону гор, правил император, которого господин Ши-ми считает основателем государственной системы, просуществовавшей почти до его времени, и очень высоко ценит. Имя императора было А Гоу-ту[30], а город назывался Ли'м. Он и сейчас так называется. От страны, где расположен Ли'м, страну Ба Вай отделяют высокие горы, тройная горная цепь, сама же она лежит на берегу моря. Там теплее, чем здесь, и дожди льют не так часто. (Хорошая погода, установившаяся в тот день, когда мы были в гостях у госпожи Кай-кун, и позволившая последней появиться в несравненном платье с волнистым узором, столь привлекательно открывавшем ее не менее несравненное тело, держалась недолго. Господин Ши-ми называет такие проблески ясной погоды среди многодневного дождя «А-ти Ци'ло». Но дождь пошел снова и льет вот уже четвертый день. Ветер гнет ветви каштана перед нашим домом, и птицы молчат. Хуэ По-го.) Я спросил у господина Ши-ми, почему же тогда большеносые (в разговоре с господином Ши-ми я, конечно, их так не называю) не уйдут из этого унылого края вечной Хуэ По-го в теплую страну с городом Ли'м?

Оказывается, однажды они так и сделали, и это вызвало большие потрясения в царстве императора А Гоу-ту или, точнее, в царстве его преемников на престоле города Ли'ма. Однако тут господину Ши-ми снова пришлось пуститься в долгие объяснения, чего, очевидно, не избежать и мне. Император А Гоу-ту велик тем, что создал первую прочную империю. До него, конечно, тоже существовали мощные царства, но они были либо не так велики, либо недолговечны. В целом дело, видимо, обстояло так же, как у нас до императора Ши Хуан-ди[31]или даже еще раньше: было несколько государств, более или менее значительных, сложившихся вокруг крупных городов; они то воевали, то мирились друг с другом, однако по большей части претендовали на верховенство. Город Ли'м, вначале незначительный, благодаря усилиям и стойкости его жителей постепенно занял главенствующее положение, объединил под своим началом сперва близлежащие, а потом и отдаленные города, и когда наконец на престол взошел А Гоу-ту, он объединил всю тогдашнюю землю большеносых в одну империю. Поэтому император А Гоу-ту (его жизнь и деяния, видимо, составляют излюбленный предмет исследований господина Ши-ми) велик не столько воинскими доблестями и подвигами, сколько мирными делами. Сам по себе он был человеком довольно сухим и трезвым, так что историки обращаются к нему неохотно, говорит господин Ши-ми, ибо наведший порядок не так интересен, как смутьян (совсем как у нас). Император А Гоу-ту объединил империю, упорядочил правление, издал справедливые законы, установил правила торговли и денежного обращения — почти как наш Ши Хуан-ди — и укрепил северные границы против варваров, тоже как Ши Хуан-ди.

Все это происходило, как я уже сказал, во времена, когда узурпатор Ван Ман сверг династию Ранняя Хань. Значит, уже тогда существовали две великие империи — наша, высокое Срединное царство, и Ли'мская империя большеносых, причем ни та, ни другая даже не подозревала и еще несколько веков не знала о существовании другой. «Что же разделяло эти две империи?» — спросил я господина Ши-ми. Горы и моря, ответил он, тогда почти ненаселенные, и непроходимые места, где жили полудикие племена, — предметы, не заслуживающие внимания истории.

Хорошо, что же было дальше? Император А Гоу-ту основал своего рода династию, которая, по словам господина Ши-ми, если не брать «династию» в слишком узком смысле, правила почти до его, то есть господина Ши-ми, времени[32]. Отличительным признаком династии и эмблемой ее государства был, во-первых, орел (позже его стали изображать с двумя головами), во-вторых же — твердое убеждение, что власть дана императору Небом. Упрощая, можно сказать, что это убеждение и было главной опорой власти. Отец господина Ши-ми был воспитан в этих правилах, ибо родился еще при императоре, сам же господин Ши-ми уже нет. Вообще господин Ши-ми отзывается об императоре крайне непочтительно, чего я никак не могу ни понять, ни принять. Имя императора было Ви-гэй, и господин Ши-ми называет его деревянноголовым[33]. Именно его глупость, считает он, в конечном итоге и привела к падению империи — хотя, добавляет он, справедливости ради нужно признать, что империя уже отжила свое, и даже самый мудрый правитель не предотвратил бы, а лишь в лучшем случае еще на одно поколение продлил бы ее существование.