— Last call, gentlemen, last call! — донеслось из-за стойки.

— Одиннадцать, они готовятся закрывать заведение. — Нергаль тяжело посмотрел на Серпину. — Впрочем, я сказал вам то, что считал нужным. Департамент светлых сил будет из кожи лезть вон, чтобы склонить жизнь Андрея в свою сторону, и ваша задача, Серпина, — сделать все, включая невозможное, чтобы на этот раз неудача постигла их, а не нас!

— Да, сэр, все будет сделано, сэр! Я, единственно, не понимаю, почему так много суеты вокруг этого человека. Вы сами сказали, что ничего особенного он из себя не представляет.

Нергаль ответил не сразу, в задумчивости пожевал губами, поправил ногтем тонкий ус.

— Тут есть несколько причин. Одна из них, главная, связана с Россией и, придет время, я вам о ней расскажу. Вторая… — черный кардинал с прищуром посмотрел на своего советника. — Вы когда-нибудь слышали про маятник всемирного времени?

— Да. Еще во время учебы в Академии знания нам говорили, что есть такая легенда или гипотеза, будто бы маятник этот иногда замирает на мгновение и своим концом показывает на какого-нибудь живущего на Земле человека. — Серпина пожал полными плечами. — Кто-то даже предположил, что таким образом Он заставляет людей думать о том, что они делают в жизни…

Серпина замолчал. Шум голосов навалился на них волной. За большим окном в надежде на припозднившихся пассажиров остановился черный жук-такси.

— Так вот, Серпина, маятник всемирного времени показал на раба божьего Андрея…

Тайный советник не понял значения улыбки, мимолетно коснувшейся тонких губ черного кардинала. Нергаль продолжал:

— В любом случае вам придется противостоять Департаменту светлых сил, что бы они там ни придумали. К слову сказать, я очень сомневаюсь, что из их затеи получится нечто большее, чем какая-нибудь умилительная святочная история. В лучшем случае сделают из Андрея великомученика, а то и вовсе отшельника, и поди тогда соблазняй его девками и прочим залежалым товаром… Скука, да и было уже много раз! Набор человеческих грехов удивительно ограничен и однообразен: вино, карты, секс, ну еще неумеренное, а в России — так повальное воровство. Людишки с их пороками до противного предсказуемы, а от этого устаешь…

Черный кардинал зевнул, прикрыл маленький рот ладонью.

— Извините, сэр, вы забыли власть! — почтительно понизив голос, напомнил вновь назначенный тайный советник.

— Я не сомневался, что вы это заметите! — усмехнулся Нергаль. — Да, Серпина, вы правы, власть над людьми — это могущественный искус, и мало кому удается против него устоять. В ней, как в зеркале, отражаются все соблазны и пороки вместе взятые, власть как бы цементирует их сладостью распоряжаться жизнями себе подобных…

Серпина заерзал на своем табурете. Черный кардинал заметил его нетерпение.

— Вы хотите что-то сказать?

— Нет, сэр! То есть я хотел бы, сэр!.. Возвращаясь к стратегии проведения операции, я полагал бы, что вне зависимости от ситуации, не стоит вступать со Светлыми силами в прямое противоборство. Правильнее было бы поступить по образу и подобию человека, как вы нас сами учили! — Серпина преданно смотрел на начальство. — Полученный Андреем дар лучше всего, по возможности, извратить и направить на мелкие, второстепенные цели. Таким образом, высокие порывы можно легко пустить по ветру, а идеи приземлить. В общем-то, в этом нет ничего особенного, дело житейское. У нас масса научно обоснованных примеров, когда человек разменивал свой талант и доводил себя до свинского состояния. Если действовать с умом и без спешки, то из Андрея можно сделать нечто вроде мелкого фокусника, замкнуть данные ему Светлыми силами возможности на самые низкие и примитивные уровни тонкого мира. Как известно, растрата способностей и таланта сама по себе есть большой грех, который мы поможем ему усугубить! — Тайный советник пригнулся к столешнице, стараясь снизу заглянуть в глаза черного кардинала. — Если, конечно, вы одобрите такую стратегию!

Начальник службы тайных операций самым внимательным образом рассматривал своего подчиненного, взгляд его холодных глаз ощупывал гладкое одутловатое лицо.

— Да, — сказал он наконец, — по-видимому, я не ошибся: подлец вы выдающийся. Держите меня в курсе ваших действий.

Почувствовавший себя польщенным, бывший старший надсмотрщик счел возможным спросить:

— Сэр! Для моего понимания! Скажите, что бы случилось с миром, если бы миссия Андрея на Земле удалась?

— Что бы случилось? — в голосе Нергаля звучал сарказм. — Да, в общем-то, ничего особенного. Вместо Понтия Пилата умывал бы руки Гней Помпей! — он выжидательно поглядел на тайного советника. — Шучу, Серпина, шучу! Такие вещи никому в точности знать не дано, но я не исключаю, что, отклонившись от главной линии развития, история не без колебаний все равно вернулась бы в свое основное русло. Человечество, Серпина, с точки зрения материаловедения, — субстанция чрезвычайно вязкая и вовсе не склонная к экспериментам. Строго между нами, я даже подозреваю, что наше Управление по формированию хода и фактов всемирной истории просто не в состоянии на нее повлиять и водит руководство Департамента за нос. Впрочем, вы задали интересный вопрос!.. Удивительно, не правда ли, как в жизни все развивается по одним и тем же сценариям: опять римский военачальник решает судьбу иудейского проповедника. Может быть, корни этого явления уходят в природу еврейского народа: есть в нем что-то глубоко трагическое и в то же время опереточное…

Нергаль поднялся, снял с вешалки шляпу и трость. Тайный советник попытался вскочить следом, но черный кардинал удержал его движением руки:

— Пейте свое пиво, Серпина, у вас есть, о чем поразмыслить в одиночестве. К примеру, неплохо было бы привить вашему поднадзорному обостренное чувство совестливости и ответственности за весь русский народ — это как нельзя лучше доводит человека до состояния полной депрессии от собственного бессилия. Да, и подумайте о том, не стоит ли эпизод с Андреем ввести задним числом в христианскую мифологию. Мне всегда казалось, что ей не хватает красочных, а главное, подлинных фактов…

Андрей открыл глаза. Небо над головой было бесконечно глубоким, но его яркая дневная синева уже пропиталась темными тонами близкой ночи. Розовая краска заката акварелью расползалась по дышащему влагой серо-фиолетовому фронту надвигавшейся грозы. Где-то на окраине Москвы уже слышались раскаты далекого грома. Голова гудела, как медный колокол. Боковым зрением Андрей видел сидевшего рядом сухонького, в возрасте, мужичка, подвижным, морщинистым лицом напоминавшего обезьянку. Дальний родственник хвостатых смотрел на него во все глаза и почему-то быстро и мелко крестился. Бледные губы беззвучно повторяли: свят! свят! свят!.. Поодаль, за спиной мужичка, бесформенной глыбой лежал на траве вихрастый юноша. Он спал, то и дело всхрапывая и что-то бурно, но неразборчиво лопоча. Андрей поморщился, приподнялся на локте. От долгого лежания в неудобной позе все тело ныло и казалось скованным и чужим.

— Ты кто?