— Ну, все. Бородин его напугал. Сейчас сбежит.

Пес рычал все сильнее и яростнее. Клим, не желая искушать судьбу, отошел поближе к музыкантам. Ударник вдруг обернулся и, оставив свой барабан, направился к бомжу.

— Савельич, тебя что, обижают? Помощь нужна?

— Да я не обижаю. Просто хотел выяснить, — в свою очередь испугался Илья.

Ударник был мужиком крупным, с огромными кулаками и перебитым боксерским носом. Илья рядом с ним сразу почувствовал себя маленьким и щуплым, поэтому поторопился объяснить:

— Вы тут, наверное, каждый день стоите, а мы мальчика ищем. Он пропал. Вот такой. Посмотрите. Может, видели его?

И Илья протянул ударнику листок с фотографией Максима. Тот глянул:

— Вроде не припомню. Да поди разгляди в этой толпе. Целый день взад — вперед, взад — вперед. Я уж на них не смотрю.

— Дай сюда. — Савельич протянул к фотографии неожиданно чистую руку.

Он долго изучал лицо Максима и наконец поинтересовался:

— Лет — то ему сколько?

— Одиннадцать, — пояснил Илья.

— М — м, брат тебе?

— Нет, в одной школе учимся. И еще он сосед вон того, — кивнул он в сторону Клима, который усиленно делал вид, будто наслаждается игрой баяниста.

— Давно пропал — то? — продолжал расспросы Савельич.

— Вчера, — не выдержав, вмешалась Диана. — Вы что, видели его?

— Нет, — покачал головой Савельич. — Но со вчера еще немного времени прошло. Глядишь, и найдете. Здесь — то почему ищете? Наводка какая — то есть?

— Да нет. — Марфа тоже подошла поближе, и черный пес, перестав рычать, завилял хвостом. — Мы думали, вдруг он прибился к каким — нибудь бездомным ребятам.

— И — и… — махнул рукой Савельич. — Прежде их и впрямь много здесь было. Но уж с полгода как повыловили и развезли по приютам. А новых пока что не замечал. Таких маленьких уж точно нет. Можете не искать.

— В этом районе его нет, — подтвердил ударник.

— Ну, возможно, он и один бродил или к кому — то из взрослых прибился, — зашла с другой стороны Диана.

— Возможно всё, — покивал Савельич. — Но я не видел и не слыхал. Вы бумажку — то мне на всякий случай оставьте. Поразузнаю. И кое — кому покажу.

— Так я вам и номер телефона могу оставить, — сказал Илья.

— Лень, запиши телефон, — попросил ударника Савельич.

Тот вынул из кармана мобильник и скомандовал:

— Диктуй, парень. Не волнуйся. Увидим — поймаем и сразу отзвоним.

Не успели друзья подняться из перехода на улицу, как зазвонил телефон.

— Неужто уже поймали? — изумилась Марфа.

— Нет, это мой телефон, — открыла сумку Диана. — Интересно, кто это? — посмотрела

она на дисплей. — Номер незнакомый. Слушаю… Да, Юлия Павловна! Здравствуйте! Клим? Ну да, он здесь, со мной. Все в порядке, передаю трубку.

Ахлябин взял в руки телефон, вытаращил глаза, пожал плечами и лишь после этого произнес:

— Мама, что случилось?

— Лариса Петровна в панике. Ты не пришел обедать, — строго сказала Юлия Павловна. — И не позвонил.

— Я никуда не пропал. Просто пообедал в школе. А теперь мы с ребятами. У нас дела.

— Но позвонить — то домой или мне на работу мог. Мы же волнуемся. Особенно после этого ужаса с Максимом.

Ахлябин решил извлечь пользу даже из этой неприятной ситуации.

— Ма, ты, случайно, не знаешь, он так и не вернулся?

— К сожалению, нет. Полчаса назад с Людой разговаривала.

— И мне пока ничего нового выяснить не удалось, — сообщил сын. — Кстати, вот ты ругаешь меня, а мы с Ди именно этим и занимаемся. Ты ведь сама просила.

— Я? Ах, ну да, — спохватилась Юлия Павловна. — Спасибо тебе, но надо ведь предупреждать.

— Да мы надеялись быстро управиться. Но, понимаешь, пока с одним поговоришь, пока другого найдешь… Ма, ты Ларисе Петровне сама позвони, ладно? А то мне неудобно Дианкины деньги тратить.

— Пожалуй, я все — таки куплю тебе телефон, — приняла решение Юлия Павловна.

— Только, чур, я сам модель выберу, — немедленно поставил условие Клим.

— Что с тобой поделаешь? — Мама сочла за лучшее не спорить. — Тогда в субботу или в воскресенье и сходим. Ну, ладно, Климкин, до вечера. Меня к руководству вызывают.

Едва он вернул телефон Крошке Ди, Марфа спросила:

— Получил по шапке, да? — Ошибаешься. Получил подарок. В воскресенье мобильник пойду выбирать.

— Дела — а… — протянул Илья. — Домой не позвонил, заставил мать волноваться, а она ему за это мобильник.

— Да это ведь не награда, а наказание, — объяснила Крошка Ди. — Теперь Юлия Павловна сможет проверять Клима хоть каждые две минуты.

— Все равно это вещь полезная, — не согласился Илья. — Да и волноваться его мама станет меньше. Тоже полезно, учитывая наши обстоятельства.

— А потом, я точно выяснил, что Максим по — прежнему не возвращался, — с важностью объявил Клим.

— Я одного не понимаю, — покачала головой Марфа, — неужели Максимов отец и сегодня не начнет розыски сына?

— Почти уверен, что не начнет, — отозвался Ахлябин. — Он такой мужик упрямый: если что в голову себе вбил, с места не сдвинешь.

— Но ведь это его ребенок! — с негодованием воскликнула Марфа.

— Он убежден, что сына воспитывает, — объяснил Клим. — И совершенно не допускает, что Максим действительно мог пропасть.

Я собственными ушами слышал, как он орал на наших трех мам: «Прекратите распускать свои бабские сопли! Не позволю превращать своего сына в выдрючивающуюся тряпку! Пусть привыкает нести ответственность за свои поступки! Не допущу, чтобы мной вертели, как пешкой! Я его сломаю! Сам прибежит обратно как миленький. Вот тогда я ему устрою возвращение блудного сына! Только праздника в моем доме по сему поводу не будет. Две недели ареста и в школу под конвоем! На всю оставшуюся жизнь отобью ему охоту к подобным выходкам. С мальчишками нужна строгость и только строгость. Меня мать так же воспитывала, вот человеком и вырос! Один раз тоже обиделся на нее и дунул к деду в Житомир. Десять дней зайцем добирался на перекладных без билета и без денег. Приезжаю. Дед меня первым делом выдрал, потом в бане отмыл, накормил и обратно отправил. И я не обиделся, понял, что был не прав». — Ахлябин развел руками. — А вы говорите, в милицию заявит.

— Беда… — протянул Илья. — Видать, побеги из дома — это у Труниных наследственное. Отец, вспоминая собственное прошлое, еще дней десять не чухнется.

— А мать — то чего ждет? — по — прежнему не укладывалось в голове у Марфы.