litbaza книги онлайнДетективыАвстрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 70
Перейти на страницу:

— Иностранцев принимали. У одного немца залысина была — на полголовы. Я ему так все уложила, что кудрявым стал, как мой Колька. Он хотел отблагодарить, но я взять побоялась. Он, видно, подумал: раз не беру, значит, гордая. Вот и расщедрился на этот веник, — беспечно хихикнула Ира. — Даже адрес узнать не поленился.

— Кстати, про Кольку. Ты говорила, ему зимняя куртка нужна…

— Лучше не вспоминай. И куртка, и сапоги. И штаны каждый месяц чиню.

— Купи новые, а что останется — на конфеты, — Петр протянул Ире пять стодолларовых бумажек. Ему было приятно видеть, как меняется ее лицо — от изумления к неожиданной радости.

— Господи, как я счастлива! — Она благодарно поцеловала Петра.

— Лет десять назад, — помнишь, когда в магазинах ничего не было, жена приятеля, француженка, совершенно серьезно сказала мне, что завидует советским женщинам: как им просто стать счастливыми, достаточно получить в подарок новые сапоги.

— Ты думаешь, что-нибудь изменилось? — Ира на мгновение задумалась. Всюду все есть, а попробуй купи! Зарплата — только не умереть с голода. Мама надрывается, возит картошку с дачи, а я ей даже помочь не могу дорога в оба конца столько стоит, что никаких денег на билеты не хватит. Хорошо, хоть пенсионерам бесплатно.

— Ну, все как-то живут…

— Я недавно подружку встретила, раньше со мной проводницей работала. Была такая серенькая, колготки штопаные, каблуки стоптанные. А теперь — не узнать. Вся расфуфыренная — Пьер Карден с ног до головы. Спрашиваю: «Ты, что, наследство получила?» Она отвечает, что после того, как я ушла, ее перевели на южный ход. Сперва фрукты-овощи возила, потом этих стала пускать. Кого на час, кого на больше. С каждого рейса меньше тысячи не привозит. Говорит, вроде бахвалится, а у самой слезы. Муж ее выгнал, испугался заразу подцепить. Она с дочкой осталась, та неделями одна-одинешенька, совсем от рук отбилась.

А у нас, на объекте? Девчонки только и ждут, когда клиент клюнет. Тем более если иностранец. Наши-то поблагодарить не спешат. Особенно из мэрии. Каждый под самого важного выделывается. Трахнет, отряхнется и пошел. У самого вместо х… — мизинчик, а туда же, осчастливил! И не пожалуешься. Вмиг выгонят, а куда устроишься?

— А ты? Как же ты? — Петр ощутил неприятный холодок.

— Я? — переспросила Ира. — Меня не трогают, я как бы за Степановым числюсь. Юрий Григорьевич не злой, справедливый, его у нас уважают. Если б я его тогда не встретила… Спасибо, что устроил меня на объект.

Жуткое предчувствие охватило Петра. Он знал, каким будет ответ, но не хотел слышать и знать правду, просто не мог ее вынести. И не стал спрашивать.

— Объект? Анекдот такой был: «Субъект поехал на объект…», — сказал он.

— Не говорить же каждый раз «спецрезиденция мэрии Санкт-Петербурга для приема официальных делегаций». Язык сломаешь! — возразила Ира. — Объект и есть объект. Все так говорят.

Темнота скрадывала жуткую ветхость и убогость малюсенькой комнатенки. За одной стенкой капризничал Ирин сын, Колька, а за другой скрипели половицы и что-то бурчала соседка.

— Бедная, — сказала Ира, — опять с сыном разговаривает. Столько лет прошло, а она все ждет и ждет, не может поверить. Он был очень хороший, с двумя моими подружками переписывался, обеим жениться обещал, когда вернется. А последнее письмо оттуда мне прислал. Там фотография была, последняя. Стоит серьезный, с автоматом и какими-то железками, а уши из-под каски все так же торчат, как в детстве. Я его ушастиком дразнила. Письмо пришло, а его уже нет.

Было тепло и грустно. Но это была особая, сладчайшая грусть, когда физическая близость становится второстепенной, уже ничего не добавляя.

«Так сердце рвется от любви на части», — вдруг вспомнил Петр. Он крепко обнял Иру, и она сразу откликнулась влажным поцелуем.

— Ну что же, судя по всему, с полмесяца у нас есть. Даю тебе на все мероприятия в усиление трех человек, включая Авдеева. Отзывай его с этих гребаных курсов. Учти разницу во времени и срочно отправь туда шифрограмму. Я с военными из округа договорюсь, возьмут его своим бортом. Завтра будет на месте. Развернутую справку по всем оперданным — мне на стол через десять дней. Пиши пограмотней, думаю, сразу наверх пойдет.

Близилось к полуночи, когда Микин вышел на улицу. Большой дом Главного управления на Литейном навис над ним черной громадой, без единого светящегося окошка.

«Дожили, служить некому! Все торопятся, к телевизору с футболом спешат да с пивком холодненьким», — подумал полковник. Садясь в подъехавшую «Волгу», коротко приказал:

— Поехали!

1.22. Я в каждом слове слышу приговор

— Папа, папа, мы едем за границу! — услышал Петр восторжен е было. Устав искать, он нагнулся за выпавшей газетой, и его взгляд неожиданно выхватил знакомую фамилию — Кошелев!

Газета пожелтела и надорвалась по краю.

«Георгий Михайлов — один из тех, кто, по сути, определял культурную атмосферу в „великом городе с областной судьбой“. Физик и педагог, он стал еще и собирателем уникальных произведений современной живописи, бесстрашным устроителем знаменитых „квартирных“ выставок в то время, когда все не одобренное парткомом считалось антисоветским и жестоко каралось. Судьба Михайлова при коммунистическом режиме была изломана КГБ. И одним из тех, кто участвовал в преследованиях Михайлова и других представителей русской интеллигенции был гэбист Павел Кошелев…» — читал Петр.

На том месте, откуда он поднял газету, лежала папка из полупрозрачного пластика. Сквозь него просвечивало слово «Мемориал». Петр вспомнил: когда-то он брал интервью у этого Михайлова. Материал не получился, но черновик должен был лежать в этой папке. Он вывалил ее содержимое, и нужная бумага тут же попалась ему на глаза:

«…и тут в жизни Георгия Михайлова появился новый персонаж, знаменитый Павел Кошелев, кадровый офицер КГБ, вне стен которого называвший себя Коршуновым. Этот чекист давно хотел познакомиться с известным диссидентом, а тот отсутствовал. Валил на Колыме лес! В один прекрасный день Кошелев-Коршунов заявил, что отныне „органы“ меняют свое отношение к молодым художникам и берут их под свою отеческую опеку.

И действительно, после процесса над Михайловым художники-неформалы получили возможность устраивать свои выстав ки. Тайная полиция искусно трансформировалась в конструкторское бюро „человеческих душ“. А сам Кошелев, будучи неплохим психологом, фактически стал руководить творчеством „андерграунда“. Многие поверили ему, а некоторые даже стали прислуживать. Он тоже не сидел сложа руки — выискивал и лелеял сторонников. У сравнительно молодого, честолюбивого чекиста были свои, далеко идущие цели. Возможно, он их добился, став в постперестроечные времена депутатом и главой Администрации Петроградского района.

А тогда он делал все, чтобы запретить художникам любое общение с иностранцами. За это им разрешалось рисовать, играть и писать все, что вздумается. Хотел этого Кошелев или нет, но джин был выпущен из бутылки. Почувствовав дуновение свежего воздуха, молодые люди пошли дальше того, что было задумано в прокуренных кабинетах Большого дома.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 70
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?