Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это правильно, — согласился Удалов. — Я тебя вот о чем хотел спросить: мне приходилось читать, что некоторые факиры в Индии умеют укрощать диких кобр звуками мелодии на дудке. Как ты на основании своего опыта полагаешь, они это в самом деле или обманывают?
Наверное, он мог бы придумать вопрос получше, поумнее, но спросить чего-нибудь хотелось, вот и сказал первое, что на ум пришло. И не спроси он про змей, может, все бы и обошлось.
— Есть мнение, что кобры в самом деле гипнотизируются звуком музыки, — ответил с готовностью Боровков. — Но у них чаще всего вырывают ядовитые зубы.
— Не приходилось мне кобру видеть, — сказал Удалов, заглаживая белесые волоски на лысину. — Она внушительного размера?
— Да вот такая, — сказал Боровков и наморщил лоб. Он помолчал с полминуты или минуту, а потом Удалов увидел, как на песочке, в метре от них появилась свернутая в кольцо большая змея.
Змея развернулась и подняла голову, раздувая шею, а Удалов подобрал ноги на скамью и поинтересовался:
— А не укусит?
— Нет, Корнелий Иванович, — сказал молодой человек. — Змея воображаемая. Я же вчера рассказывал.
Кобра тем временем подползла ближе. Боровков извлек из кармана джинсов небольшую дудочку, приставил к губам и воспроизвел на ней незнакомую простую мелодию, отчего змея прекратила ползание, повыше подняла голову и начала раскачиваться в такт музыке.
— И это тоже мне кажется? — спросил Удалов.
Боровков, не переставая играть, кивнул. Но тут пошла с авоськой через двор гражданка Гаврилова из соседнего флигеля.
— Змея! — закричала она страшным голосом и бросилась бежать.
Змея испугалась ее крика и поползла к кустам сирени, чтобы в них спрятаться.
— Ты ее исчезни, — сказал Удалов Боровкову, не спуская ног.
Тот согласился, отнял от губ дудочку, провел ею в воздухе, змея растаяла и вся уже скрылась, но Удалов не мог сказать, вообще она исчезла или в кустах.
— Неудобно получилось, — сказал Гарик, почесывая усики. — Женщину испугали.
— Да. Неловко. Но ведь это видимость?
— Видимость, — согласился Боровков. — Хотите, Корнелий Иванович, я вас провожу немного? А сам по городу прогуляюсь.
— Правильно, — сказал Удалов. — Я только портфель возьму.
Они пошли рядышком по утренним улицам, Удалов задавал вопросы, а Гарик с готовностью отвечал.
— А этот гипноз на многих людей действует?
— Почти на всех.
— А если много людей?
— Тоже действует. Я же рассказывал.
— Послушай, — пришла неожиданная мысль в голову Удалову. — А с автобусом там тоже гипноз был?
— Ну что вы! — сказал Гарик. — Колесо же поменяли.
— Правильно, колесо поменяли.
Удалов задумался.
— Скажи, Гарик, — спросил он. — А эту видимость использовать можно?
— Как?
— Ну, допустим, в военных условиях, с целью маскировки. Ты внушаешь фашистам, что перед ними непроходимая река, они и отступают. А на самом деле перед ними мирный город.
— Теоретически возможно, но только чтобы фашистов загипнотизировать, надо обязательно к ним приблизиться…
— Другое предложение сделаю: в театре. Видимый эффект. Ты гипнотизируешь зрителей, и им кажется, что буря на сцене самая настоящая, даже дождь идет. Все как будто мокрые сидят.
— Это можно, — согласился Боровков.
— Или еще. — Тут уж Удалов ближе подошел к производственным проблемам. — Мне дом сдавать надо, а у меня недоделки. Подходит приемочная комиссия, а ты их для меня гипнотизируешь, и кажется им, что дом — ну просто импортный.
— Дом — это много. Большой формат, — сказал любимый ученик факира. — Мой учитель когда-то смог воссоздать Тадж-Махал, великий памятник прошлого Индии. Но это было дикое напряжение ума и души. Он до сих пор не совсем пришел в себя. А нам, ученикам, можно материализовать вещи не больше метра в диаметре.
— Любопытно, — с сомнением сказал Удалов. — Но я пошутил. Я никого в заблуждение вводить не намерен. Это мы оставим для очковтирателей.
— А я бы, — мягко поддержал его Боровков, — даже при всем к вам уважении, помощь в таком деле не хотел бы оказывать.
И тут по дороге имел место еще один инцидент, который укрепил веру Удалова в способности Гарика.
Навстречу им шел ребенок, весь в слезах и соплях, который громко горевал по поводу утерянного мяча.
— Какой у тебя был мяч, мальчик? — спросил Боровков.
— Си-и-ний! — И ребенок заплакал пуще прежнего.
— Такой? — спросил Боровков и, к удивлению мальчика, а также и Удалова, тут же создал синий мяч среднего размера: мяч подпрыгнул и подкатился мальчику под ноги.
— Не то-от, — заплакал мальчик еще громче. — Мой был большой!
— Большой? — ничуть не растерялся Боровков. — Будет большой.
И тут же в воздухе возник шар размером с десятикилограммовый арбуз. Шар повисел немного и лениво упал на землю.
— Такой? — спросил Боровков ласковым голосом, потому что он любил детей.
А Удалов уловил в сообразительных глазенках ребенка лукавство: глазенки сразу просохли — мальчик решил использовать волшебника.
— Мой был больше! — завопил он. — Мой был с золотыми звездочками. Мой был как дом!
— Я постараюсь, — сказал виновато Боровков. — Но мои возможности ограничены.
— Врет мальчонка, — сказал Удалов убежденно. — Таких мячей у нас в универмаге никогда не было. Если бы были, знаешь, какая бы очередь стояла? Таких промышленность не выпускает.
— А мне папа из Москвы привез, — сказал ребенок трезвым голосом дельца. — Там такие продаются.
— Нет, — сказал Удалов. — ГОСТ не позволяет такие большие мячи делать и таких импортных не завозят. Можно кого-нибудь зашибить невзначай.
— Вы так думаете? — спросил Боровков. — Я, знаете, два года был оторван…
— Отдай мой мяч! — скомандовал ребенок.
Боровков очень сильно нахмурился, и рядом с мальчиком возник шар даже больше метра в диаметре. Он был синий и переливался золотыми звездочками.
— Такой подойдет? — спросил Боровков.
— Такой? — Мальчик смерил мяч взглядом и сказал не очень уверенно: — А мой был больше. И на нем звезд было больше…
— Пойдем, Гарик, — возмутился Удалов. — Сними с него гипноз. Пусть останется без мячей.
— Не надо, — сказал Боровков, с укоризной посмотрел на