К нему за столик подсел недавний товарищ по партии.

Один из тех, кто активно способствовал избранию Касьяна Михайловича депутатом.

— Поздравляю тебя, Касьян Михайлович, — искренне молвил товарищ, и тот приветственно поднял бокал.

— Не много вам будет? — участливо спросил товарищ по партии. — Мы знаем, вы любитель… Но вы нам будете еще очень и очень долго нужны… полным сил и здоровья…

В прошлой жизни собеседник работал в медицине и был негласно приставлен к Боровикову теми же людьми, что снабдили его Коротаевым и остальной бригадой боевиков. Из лучших, разумеется, побуждений.

Это был отставной доктор Афиногенов.

— На чужой роток не накидывай платок! — Депутат опрокинул в себя коньяк, закусил икрой. — Мой начальник безопасности звонил мне, предлагал оставаться в столице. Чего-то опасался. Вот он пусть волнуется, а вы не тревожьтесь, здоровье у нас в роду будь здоров…

— А чего опасался — не сказал?

Рот у Боровикова был набит, и он лишь отрицательно помотал государственной головой.

— А вы собирались к себе в Зеленогорск? Неблизкий путь…

— Вот именно, — Боровиков отхлебнул «Левен-брау». — Поеду на Рублевку.

— Мудрое решение, — одобрил собеседник, который тоже успел разжиться всевозможными яствами. — Вообще потом перебирайтесь к нам…

Касьян Михайлович погрозил ему пальцем:

— Шутить изволите?

— Изволю, изволю. Места у вас преотличные. Разве что на время первичного катаклизма.

— Как раз во время первичного катаклизма я должен находиться на месте и направлять работы, — отрезал Боровиков. — У меня уже даны тайные распоряжения всем санаториям и больницам, потому что столько людей… а это же люди. И школам. Такие секретные пакеты, — руками он изобразил перед собой квадрат. — Помните старые фильмы и книжки? Секретные пакеты. Вскрыть по сигналу…

Он задумался, воображая себя полководцем-кавалеристом. Только вот непонятно — красный он или белый?

Словно прочитав его мысли, сотрапезник подсказал:

— На бледном коне себя видите…

Он и вправду обладал некоторыми телепатическими способностями, которые проявлялись внезапно, помимо воли.

— Почему на бледном? — Касьян Михайлович, убежденный материалист, даже не заметил факта телепатии.

— Это из Апокалипсиса… Конь блед…

— А, — отмахнулся Боровиков, потеряв интерес. — С этим не ко мне — хоть к экологам или правым. Они будут слушать с разинутыми ртами. А я дело сделаю, церкви построю. Вот там и будут про коней рассуждать.

— Это когда еще будет… Понадобятся деньги. А основные средства уйдут на ликвидацию последствий и благоустройство выживших…

— Что такое? А алмазы?

Касьян Михайлович был непритворно удивлен.

Отставной медик вздохнул:

— Да-да, я совсем позабыл про алмазы… Но их ведь может оказаться и впрямь не так много, как хочется!

— Достанем, — уверенно надкусил бутерброд Боровиков. — Зубами будем землю грызть…

— Да, мы не ошиблись в вашей кандидатуре. Я спокоен за церкви, вы построите много доброго и полезного.

— Заметьте — на века! — Депутат со значением поднял палец. — А не на триста-четыреста лет… Все будет стоять как влитое…

— И никаких наводнений, — подхватил тот.

— Абсолютно.

— И даже метеоритов…

— И даже метеоритов, — радостно закивал Касьян Михайлович. — Представьте себе: у меня есть старинный товарищ. Астроном. Ну полный чудак, но мы с ним не разлей вода. Так вот я его спрашивал намедни специально: не ждать ли нам глобального катаклизма? Не рухнет ли что с небес?

Медик внимательно смотрел на депутата.

Похоже, Боровиков на самом деле не знает ничего о судьбе своего старинного товарища. Чисто как слеза, как пшеничная водка.

Это надо особо отметить в отчете.

Кандидатура выбрана правильная вдвойне. Перед ним — добропорядочный, честный, болеющий за дело человек. Который копейки не украдет, если ему не показать ведомость, по которой ему законно положено много копеек.

С одним и очень важным изъяном, который в иной ситуации оказался бы роковым и все сорвал, а тут играет на руку.

Он сумасшедший. Он просто безумен.

Ну не безумен полностью. Не бредит так, что замечают окружающие, не созерцает чертей и тараканов, не шарит по стенам.

Не жалуется в Кремль на соседей.

Не состоит на учете.

У него всего-навсего сверхценная идея.

Которую ему позволяют воплотить в реальную действительность.

Он доверчив. И он, конечно, немного маньяк.

Медик слегка улыбнулся: хроническая субманиакальная фаза, всегда отличное настроение… ну вспыльчив, холерик немного, но это никому не мешает.

Им можно вертеть как угодно.

Можно было кинуть идею и посолиднее. Москва — серьезный повод для такого рода прожектов, а знатоки утверждают, что есть все необходимые предпосылки.

Их даже больше, чем в сложившейся ситуации.

Но фракция остановилась на культурной столице.

Всего-навсего спор хозяйствующих субъектов. Строят много, строят не там и не то. Работают не с теми партнерами, и вообще, понемножечку рвутся в высшую власть.

Это совершенно недопустимая экономическая ситуация.

И решать ее придется технически, на удалении.

Он может гордиться собой, он сумел подобрать правильного человека, который ради своей идеи готов свернуть — и свернет — горы.

Боровиков чем-то, как все ему подобные люди, напоминает изобретателя вечного двигателя. Если он, не дай Бог, умудрится когда-нибудь впасть в маразм, все это вылезет на поверхность и станет очевидным любому младенцу.

Он будет доказывать, что Солнце — это Луна, а вовсе не наоборот, а Марса вообще не существует, и все приготовления к экспедиции на красную планету следует притормозить.

Да мало ли что взбредет в полоумную голову.

Полоумная — наполовину умная, такая и нужна.

Его ведь даже не удивил Коротаев, который хуже своих откровенных урок-опричников. Он не заметил собак-людоедов. Ему мерещится, что такая охрана у каждого депутата, и это заблуждение в нем следует всячески поддерживать.

И еще в отчете — но уже в устном — будет сказано, что операцию необходимо ускорить. Руководство настаивает на реагенте, благо химики обещают наибольший эффект.

Стоит ли им дожидаться показательных выступлений? Может, начинать уже прямо сейчас, ведь пять метров — это не шутка? Лучше использовать этот реагент как запасной вариант.