Коркин наконец справился с испугом.

Однако спросить меня, почему я еще не умотала, ему, видимо, не позволяли остатки воспитания. Он лишь сухо кивнул мне, подтверждая факт нашего прощания, а затем, обнимая за плечи рыдающего пацана, торопливо завел его в кабинет. Мальчишка юркнул внутрь. Чиновник задержался на пороге. Видимо, он решил на всякий случай разъяснить вездесущей журналистке, что делает у него в приемной рыдающий молодой человек.

— Это мальчик, кстати, воспитанник того самого детского дома, о котором мы с вами говорили. У него некоторые проблемы… А я, возможно, могу ему помочь.

Надеюсь, вы понимаете, у детей из детдомов бывают разные проблемы… — Чиновник выжидательно посмотрел на меня.

Я понимающе кивнула. Коркин облегченно вздохнул и радостно последовал за мальчиком. Дверь захлопнулась. Секретарша плюхнулась на свое место и изобразила крайнюю занятость.

Так вот кого, значит, так поджидал Коркин! Важную серьезную беседу с журналистом прервали из-за мелких проблем какого-то сопливого мальчишки! Не верится что-то в такое благосердечие хамоватого чиновника. Да и парнишку он обнимал как-то… не по-отечески. И в кабинете с ним слишком поспешно уединился.

Проблемы! Как же! Это у чиновника Коркина, скорее всего, проблемы! С сексуальной ориентацией. Что, кстати, неудивительно. У таких личностей с неуравновешенной психикой могут быть всяческие отклонения, в том числе и сексуальные.

Я ничего не имею против гомосексуалистов, но прерывать деловой разговор ради плотских утех?!!

Полная самых противоречивых чувств, я помчалась в Агентство. Теплый летний день уже клонился к закату. Природа и погода настраивали на лирический лад.

Я сменила бодрый галоп на легкий шаг, решив прогуляться по вечернему городу.

Прямо по курсу был раскинут небольшой старый парк. Из крон деревьев торчал блестящий шпиль небольшой церквушки.

Все вместе выглядело очень живописно.

Вдоволь налюбовавшись композицией, я уже собралась было идти дальше, когда на фоне церкви неожиданно заметила знакомый силуэт. Судя по тому, как этот силуэт органично вписывался в окружающий церковный антураж, это действительно был Модестов. Я уже хотела подойти к нему, как вдруг мой супруг радостно замахал руками, задергался и сорвался кому-то навстречу. Проследив его краткий — шагов пять — маршрут, я увидела, что навстречу Модестову горделиво плывет… Горностаева! Ничего себе! Им что, стало тесно в рамках Агентства и они решили перенести совместное покуривание на лоно природы?

Парочка тем временем, не замечая никого и ничего вокруг, подошла к дверям церкви, которые перед ними гостеприимно распахнулись. Тут Модестов и Горностаева посмотрели друг на друга долгим взглядом, как влюбленные перед венчанием, взялись за руки и скрылись внутри храма Божьего.

Они что, двинулись венчаться, очкастый Ромео и стервозная Джульетта?! Я ринулась следом, но дверка неожиданно оказалась заперта.

Я забарабанила по ней. Внутри послышались торопливые шаги. Мне открыл дверь молодой парень — лет 25-26 с испуганным лицом. Везение мне, что ли, сегодня такое, на перепуганных молодых парней?

— Вам кого? — задал он глупый вопрос.

— Мне нужна та пара, которая минуту назад вошла внутрь!

— Сюда никто не заходил! Храм на сегодня уже закрыт! Приходите завтра! — истерично выкрикнул служка и захлопнул дверь.

Я присела на нагретые вечерним солнцем ступеньки церквушки. Со стороны я, наверное, напоминала странницу, ожидающую приюта в монастыре. Но это меня не волновало — было о чем подумать.

Итак, нужно признать, что семейная жизнь дата трещину. Эта Горностаева… Эта рыжая стерва… Мало ей Скрипки и Зудинцева — ей еще и Модестов для коллекции понадобился! Теперь мне тем более необходимо было охмурить Зудинцева. Хотя бы для повышения самооценки. С Горностаевой — в контры. Модестову — бойкот.

Пусть подумает, кто ему дороже — его законная супруга или какая-то рыжая прохиндейка.

Я вернулась, отыскала в справочнике телефон детского дома. Надо назначить встречу сотрудникам. На улице лето, значит, воспитанники, скорее всего, где-нибудь на пригородных дачах или в трудовых лагерях. Следовательно, у голодающего персонала должно быть больше свободного времени, и они смогут меня принять в любой момент. Однако на другом конце провода трубку никто не брал. Так продолжалось минут двадцать. Наверное, без любимой директрисы сотрудники так оголодали, что трубку не в состоянии поднять.

Плюнув на это гиблое занятие, я начала думать о вещах более приятных и полезных — об охмурежке Зудинцева. План его соблазнения надо разработать досконально, чтобы не повторить предыдущих ошибок, допущенных со Спозаранником. Тут у меня не просто флирт, тут любовь с интересом. Зудинцев в настоящий момент начальник отдела, от него многое зависит.

К тому же он во всех отношениях — настоящий мужчина. А народная мудрость, которой не стоит пренебрегать, гласит, что путь к сердцу и другим органам настоящего мужчины лежит через его желудок. Однако я никак не могла вспомнить, что же именно любит Зудинцев. Прозорливый Спозаранник составил последний график обедов сотрудников расследовательского отдела таким образом, что мы с Зудинцевым не пересекались. Можно, конечно, расспросить нашу буфетчицу Татьяну Петровну.

Нет, излишние сплетни мне ни к чему.

Все— таки Спозаранник зверь -из ревности составить такое паршивое расписание!

Промаявшись минут двадцать, я наконец вспомнила, что он любит кофе. Ну, может, не любит, но, по крайней мере, пьет. Значит, надо угостить его этим напитком по какому-нибудь необычному рецепту. Только вот варить кофе я не умею — предпочитаю растворимый. Причем, по моему мнению, все марки растворимого похожи друг на друга. Впрочем, это не проблема — рецепт можно спросить у Соболина. Как знаток хорошего кофе, просиживающий в разных кофейнях, он наверняка сможет посоветовать мне что-нибудь необычное. Еще вариант — Агеева. Она тоже обожает кофе, у нее в кабинете постоянно стоит его аромат. Приняв решение, я отправилась искать Соболина.

* * *

В репортерском царило оживление.

Правила бал, как обычно, Завгородняя.

Она восседала на столе, при том что в кабинете было до фига свободных стульев.

Роль благодарных слушателей исполняли Соболина, Каширин и Гвичия.

— Нет, ну вы представляете, он мне говорит: «Светочка, эта песня словно специально написана про вас!» А по радио какая-то группа заливается: «У нее глаза — два брильянта в три карата!» Я его спрашиваю: он когда-нибудь видел бриллианты в три карата? Это же совсем махонькие брюллики! Что же, получается, у меня и глазки, как у свинки?

В доказательство обратного Завгородняя распахнула глаза и доверчиво оглядела публику, при этом не забыв закинуть ногу на ногу. Юбка сползла до критической отметки. Размер глаз отступил на второй план, на первый вылез объем бедер. Слушатели мигом превратились в зрителей.