Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Создать столешницу? Как, интересно? Ах, да, Дом поможет. На траве появилась столешница. Большая, как просил.
— Поближе ко мне. Теперь ложись. Быстро. На спину. Руки и ноги в стороны. Так… руки повыше… Создай эдакую звезду... Теперь закрепи руки на доске в районе локтей и кистей, ноги над коленом и ступни.
— Как закрепить?
— Также, как сделала столешницу. Лучше кожаными ремешками.
— Ты что, решил заняться со мной любовью? — фыркнула я.
Вот уж не буду спешить выполнять его приказ, пусть вначале объяснит. Даже приподнялась на локте, чтобы посмотреть в его наглую ухмыляющуюся рожу. Но ухмылка вдруг сползла с его лица, сменившись презрительной гримасой.
— Ты и язык плохо знаешь, ученица. Совсем худо.
— Язык?
— Ну да. Сама послушай, что сказала. Заниматься любовью. Как ты себе это представляешь? Заниматься любовью, заниматься сочувствием, заниматься сопереживанием, заниматься ненавистью. Нормально звучит?
— Ты же вот занимаешься со мной ненавистью, — буркнула я. — Но я имела ввиду секс.
— Не люблю заниматься сексом в человеческом теле. У вас он потешный, энергозатратный и поверхностный. Развлечение, вроде всех этих ваших игр в мяч или догонялки. И слишком частый. Неэкономно частый. Исключительно для разрядки. Тебе нужна разрядка?
— Да, — неожиданно сама для себя ответила я и прикусила губу. Надо бы свести все к шутке, потому что заниматься с ним сексом я не собираюсь, он меня не возбуждал, даже самую малость, скорее отталкивал.
— Тогда делай, как я сказал. Ремнями. К доске. Быстро.
Я откинулась на спину, развела руки и ноги и прикрыла глаза. Дом мою просьбу выполнил мгновенно.
— Ослабь немного. Мне тут мумия не нужна. На полдюжины сантиметров в каждую сторону можно шевелиться. Иначе конечности затекут.
Снова закрыв глаза, я выполнила указание. Даже чуть пошевелила руками и ногами.
— Теперь маску на лицо. Завяжи глаза так, чтобы ни один луч света не проникал.
Готово. Даже интересно стало, что этот паралитик сможет сделать со мной.
— Прикажи порталу не отменять все это. Пока я не скажу.
Я заколебалась. Стоит ли выполнять этот его приказ? Все-таки я увереннее себя чувствую, когда могу хоть чуть-чуть контролировать ситуацию. Потом вспомнила Кирса. Воспитывать смирение? Хорошо, попробую.
Палец учителя, неожиданно теплый и мягкий, коснулся живота. Прогулялся вправо-влево, вернулся к центру, устремился вниз, переполз на бедра, нарисовав некие загадочные фигуры. Что ж, приятно, расслабляюще, зря боялась.
Движения пальца замедлились, потом ускорились, снова замедлились. Палец передвигался по моему телу, не пропуская ни одного миллиметра. Полное расслабление. Я впала в подобие транса, отдаваясь этому движению, начала понимать его законы, ощущать, куда он двинется дальше…
Не знаю, сколько это продолжалось, а затем палец учителя сосредоточился на специфических точках. Я потеряла ориентацию, и не способна была предугадать следующего движения… Быстрее, быстрее, еще быстрее…
Дыхание участилось. Я застонала. Громче. Громче. Я не понимала, что происходит, где сейчас его рука и где она окажется в следующее мгновенье. Меня скрутило еще сильнее, еще и еще… Я кричала, кричала, кричала. А потом взорвалась.
Перед закрытыми маской глазами поплыли разноцветные искры. Мокрое от пота тело содрогнулось и застыло. Тяжело дыша, я попыталась снять маску, но ремешки не дали рукам сделать это. «Дом, сними, убери это!». Никакой реакции.
Я занервничала, начала биться на этой доске. И услышала издевательский смех Бандерлога.
— Занятие продолжается. Послушная девочка, все сделала правильно… Уюн, напои ее. И оботри.
Губы, которые, казалось, вот-вот потрескаются, жадно припали к горлышку. Глоток, второй, еще, еще… Я пила до тех пор, пока фляжка не опустела. Уюн тщательно обтер меня теплым полотенцем.
Потом домовик исчез. А мне на лоб снова лег палец Бандерлога. Скатился вниз по лицу, влез в рот, раздвигая зубы.
— Дыхалка у тебя никуда не годная. Дыши ртом. Расслабься. Подумай о том, какая ты красотка. Волосы густые, ресницы темные, не нужна никакая косметика…
Угу, густые волосы. Только он не знает, какие они непослушные. Самостоятельные. Когда воздух влажный, они вьются, когда сухой — висят как пакли. Никакие гели-лаки не помогают. Зимой вхожу в офис с улицы вся такая кудрявая, а через полчаса в сухом помещении волосы уже прямые. Знатно издевались надо мной коллеги…
— Губы когда кусаешь, наливаются багрянцем, помады не нужно, кусай почаще, — продолжал Бандерлог. — Талия тонкая, для танца сгодится и для любовных утех. Бедра широкие, для мужиков подходящие. Титьки маловаты, но бывают и на такие любители…
Маловаты ему титьки! Хорошие, в самый раз! Я раньше и сама подумывала, что более массивные лучше, но попав сюда, со всеми этими хитонами, зарядками и полным отсутствием нижнего белья, оценила всю прелесть моего «первого размера», без бюстгальтера ходить — самое то. А этот изверг, тем временем, продолжал свои оценки:
— Животик вот чуть жирноват, но как начнешь заниматься магией, сразу слетит, сил магия жрет немеряно. Так что все у тебя есть. Гордись, — он сделал паузу, а потом с издевкой добавил: — Но вот покорности нет, одна страсть. Воспитывать тебя нужно.
И все началось сначала. Вернее, с середины. Без расслабления, только экстаз.
— Не… надо… хватит… я устала… не хочу…
— Терпи. Я не почувствовал у тебя разрядки. Закончу, когда пойму, что напряжение спало.
— Нееет! Прекрати!!!
Он смеялся.
Я уворачивалась.
Он уже хохотал.
Жадные движения продолжились, я кричала, молила остановиться, дать воды, дать передохнуть, но он все продолжал. Третий взрыв. Четвертый.
Я захлебнулась криком. Горло саднило, губы потрескались, из глаз лились слезы, впитываясь в повязку. Сил не осталось даже на дыхание.
— Портал, отпусти ее.
Я не шелохнулась. Прибежал Уюн, подал воды, но сил у меня не оставалось даже на глоток.
— Окати ее водой.
На меня обрушилось — нет, не ведро, целая ванна воды.
И когда водопад закончился, я пошевелилась. Подтянула руки к лицу и сняла маску. Солнечный свет буквально разорвал глаза. Я зажмурилась.
— Бесполезно. Ты не умеешь расслабляться. Разрядиться тебе не удалось. И не удастся. Так что не стоит продолжать.
Мне дурно стало от мысли, что эту пытку он мог продолжать. Он издевался надо мной, над моим телом. Нагло и цинично. Мерзавец.
То ли всю эту мысль, то
