— А при обгоне?

— Только когда обгоняешь грузовик. Но и это все фигня. Просто отстаешь чуть-чуть, чтобы обзор открылся, а потом ускоряешься и обгоняешь. Это лишний повод соблюдать дистанцию.

Тед работает экспертом в отделе работы с проблемными активами МДМ-банка. Поверх бейджика у него приколот маленький значок ФСБ. В этом ведомстве он работал, когда жил во Владивостоке. Уйдя в отставку, купил две «япошки» и с женой, дитем пересек всю страну без единой поломки.

— В Москве машин с правым рулем полпроцента, — завел деловой разговор Алексей Чарыков (Чарыч). — Это около 13 тысяч. И это число растет. Я знаю одну фирму, она одна ежемесячно продает 150 автомобилей, а конкурентов у нее около десяти. Клебанов говорит о компенсации за перестановку руля — эта операция стоит от 1500 долларов. Ну Москва еще потянет такие расходы. А Сибирь? А Дальний Восток? Я могу подсказать единственный способ сделать Россию полностью леворульной — отсечь всю территорию за Уралом.

— Нет, Сибирь и Дальний Восток — это исключено, — махнул рукой Петр Васильев (профессор Шнобель). — Туда они не сунутся. Пытались уже — дело кончалось настоящим бунтом. А вот на Европейской территории России — это они могут попробовать.

— Пусть пробуют, — усмехнулся Михаил Климовицкий (МК). — Я зарегистрирую машину в Екатеринбурге, а ездить буду в Москве.

Время от времени разговор сползал на излюбленную тему — о том, какая хорошая праворульная японская машина. Примеры сыпались один за другим. Рекламная пауза грозила затянуться до бесконечности.

— Стоп. Вы мне объясните главное — для вас на правом руле что, свет клином сошелся? Или в том, чтобы сидеть справа, есть какой-то дополнительный кайф?

— Дополнительного кайфа нет, — ответил за всех Павел Руденский (Циник). — Праворульные машины — лучшие по соотношению цены и качества. Если бы лучшие машины были фиолетового цвета, мы были бы клубом любителей езды на фиолетовых машинах. А еще… Хорошая машина — это ведь не роскошь и даже не средство передвижения. Хорошая машина — это воспитатель. Она может очень легко и быстро вылечить наше русское раздолбайство. Там все предусмотрено. Нельзя включить скорость, не нажав на тормоз. Нельзя завести машину, если она не стоит на нейтралке. Нельзя закрыть дверь, если ты забыл выключить габариты. Это воспитывает. В такой машине становишься совсем другим человеком. Я не понимаю, на что рассчитывают лоббисты от нашего автопрома? Что мы пересядем на «десятки? Да я скорее на велосипеде буду ездить. Единственное, на кого они могут воздействовать, — это прослойка колеблющихся. Те, кто уже собрался было сесть за правый руль, теперь могут передумать.

Далее снова последовала рекламная пауза. Не дожидаясь ее конца, я удалился. Вдогонку мне все же успели всучить такой анекдот.

— Какие бывают поломки у машины с правым рулем? Поломка первая — бензин кончился. Поломка вторая — колесо спустило. Поломка третья — надоела машина, новую куплю. Единственный шанс у нашего автопрома — это ждать третьей поломки и предлагать машины, лучшие, чем японские. Все, можно смеяться.

Январь 2006 года.

Калужская область:

Владимир Овчинников из Боровска Калужской области прославился тем, что начал рисовать прямо на стенах домов. И всего за несколько лет город стал одним из самых привлекательных туристических мест Центральной России. И вдруг в горадминистрации решили, что «параллельный город» Овчинникова подлежит уничтожению. Отчего случился конфликт между искусством рисовать и искусством управлять, попытался выяснить корреспондент «Известий».

«Я фигею, дорогая редакция…

…На моем доме по адресу ул. Коммунистическая, 1 гражданин В.А. Овчинников нарисовал великого полководца Дмитрия Донского. Оно, конечно, красиво, но у меня теперь серьезная проблема. Если раньше я могла спокойно сушить белье на балконе, то теперь это совершенно невозможно. Ну, сами подумайте, как я могу вывешивать свои трусы, когда под ними нарисован герой земли русской?! Прошу закрасить Донского под моим балконом и дать мне спокойно жить». Анонимное письмо примерно такого содержания было как-то озвучено на планерке в администрации города редактором местной газеты.

— Я, когда об этом узнал, то сильно удивился, — рассказал мне Овчинников. — Во-первых, на доме 1 по ул. Коммунистической нарисован не Дмитрий Донской, а другой герой Куликовской битвы, Михаил Бренок. Причем под картиной его имя, на всякий случай, крупными буквами написано. Во-вторых, над ним проживает не женщина, а мужчина. А в-третьих, в этом доме вообще нет ни одного недовольного моими картинами человека. Дело в том, что когда я их рисовал, то за счет спонсора сделал всем жителям водостоки на окнах. Администрация города во время ремонта фасада это сделать забыла.

Это начало одного из эпизодов в той войне, которые художнику Овчинникову приходится вести ради искусства. Продолжение следует. А пока — автора.

«Как поживает твой скот, приятель?»

Владимир из уральских казаков. Родился в Душанбе. Его отец Александр работал водителем при военном штабе. Возил начальство и высокопоставленных гостей — даже Буденного, например, и даже Ворошилова. За несколько месяцев до рождения Володи его отца арестовали вместе со всем штабом. Александру повезло: дали всего 10 лет. «По подозрению в содействии марксистско-троцкистской группировке». В 1956 году, отсидев свой срок от звонка до звонка, плюс еще 8 лет вольного поселения, Александр поселился в Боровске, на 101-м километре, недалеко от реки Страдаловки.

— Рисовать я начал лишь в 1998 году, — рассказывает Овчинников. — До этого полжизни строил трубы и маяки, еще полжизни занимался экономикой строительства. Объездил всю Россию, но самые яркие впечатления вынес из Монголии. Я там год в командировке был. Очень красивая страна, очень добрые люди. Тактичные и вежливые. Любят животных. Знаете, как дословно переводится монгольское «здрасте»? «Как поживает твой скот, приятель?» И только потом они спрашивают: «Здоров ли ты сам?»

Году в 1996-м городская жизнь Овчинникову надоела, и он перебрался в Боровск, в дом отца. Привел его в порядок: усилием инженерной мысли в доме появилась собственная канализация и система использования дождевой воды. То, что накапало за лето и осень, семье Овчинникова хватает на всю зиму. И здесь, в Боровске, бывшему строителю труб и маяков вдруг нестерпимо захотелось рисовать.

— Как только отходишь от городской суеты, к тебе само приходит то, что ты не успел за свою жизнь, — говорит Владимир. — И если только ты не конченый лентяй и не запойный алкоголик, то не можешь этого не реализовать. Сначала я просто рисовал дома. В 2000 году у меня даже состоялась персональная выставка в местной галерее. А на улицу с палитрой осмелился выйти в 2002-м. Идея была не моя. Я вообще редко что-то придумываю сам, но легко подхватываю все ценное, что пролетает мимо. Рисовать на улице мне предложил мой приятель Вячеслав Черников, тоже художник. «Я, — говорит, — был как-то в Прибалтике и видел, что там многие так делают». И в меня эта мысль запала. Сначала я хотел делать это вместе со Славой, но он не решился: все-таки дело рискованное. Вдруг чего не то нарисуешь — позор на весь город, заклюют. Если бы не жена, я бы, наверное, тоже не осмелился.