Бамбук сложился почти пополам, уселся на корточки и опять начал разглядывать потолок.

– У тебя ассоциативные поля размазанные? – шумно выдохнул Карло. – И, кажется, проблемы с долговременной памятью… Ну и с мотивацией. Похоже, я зря тебя взял…

Деревянный человечек сообразил, что дело поворачивается скверно.

– Я буду умненький! Благоразумненький! – он умильно вытаращил глазёнки. – Буду всё слушать… и понимать… – он не удержался и смачно зевнул, показав острые блестящие зубы.

– Ладно, посмотрим, сколько в тебе благоразумия. Я тебя беру. Пошёл вон отсюда. На выходе скажи, чтобы тебя провели в корпус для эволюционирующих. Запомни – я твой куратор. Доктор Карло Коллоди. Заруби это себе на носу… н-да, это ты уже сделал… Что-то ещё… Ах да, тебе же нужен пропуск, – он кинул деревяшке металлический жетон. – Предъявишь его крокодилу на входе, он тебя пропустит. Твоя комната – 16A.

Бамбук преданно таращил глаза, изо всех сил стараясь быть внимательным и ничего не упустить.

– Так, вроде всё. Гм-гм-гм. Чем-то я тебя собирался доперепрошить… А, Phaeophyceae. Водоросли.

– Йаечки! Не надо водоросли! – завопил деревяшкин. – Сопли зелёные!

– Не зелёные, а бурые, – поправил его доктор. – Зато это тебя хорошенько иммунизирует. К тому же они вырабатывают аминокислоты, которых у тебя в родных генах нет. В общем, прошьём-ка мы тебя бурой тиной… А кстати, так тебя и назовём. Какая кликуха у тебя в вольере?

Деревянный парень разочарованно мотнул башкой.

– Да просто бамбуком все кличут. Я там один бамбук, – пояснил он.

– Есть такой обычай – получать кличку при переходе на индивидуальное. У тебя есть какие-нибудь субъективные пожелания?

Доширак повертел головой: слово «субъективные» не пролезло в его маленькую голову, и он на всякий случай решил отказаться.

– Значит, будет бурая тина… вот и будешь Бураятина… хотя нет, не звучит, пошлятина какая-то. Короче надо. Бура… Буратина. Нормалёк. Надо бы отметить. Ты как насчёт этого дела? – Карло щёлкнул себя пальцем по шее.

Деревяшкин радостно осклабился и закивал, всем своим видом выражая готовность к пьянству и алкоголизму.

– А насчёт этого? – Карло щёлкнул по сгибу локтя.

Деревяшкин мотнул головой, уже понимая, что ему, похоже, не нальют, – и хорошо ещё, если не воткнут.

– Ну хоть что-то… Я уж думал, Сизый Нос мог и этим угостить. В общем так: один раз учую от тебя запах спирта, получишь пятьдесят ударов по пяткам. Второй раз – отправлю на общее. Понял?

Бамбук уныло кивнул, понимая, что его развели и подудолили.

– Иди, – махнул рукой Карло. – Вечером тебя заберут на ребилдинг, а пока устраивайся. Комнату запомнил? – Деревяшкин только захлопал глазами. – Шестнадцать-а, бревно. Усвоил? Теперь пошёл, пока ещё что-то помнишь. Быстро! – рявкнул он, видя, что бамбук как-то не вовремя задумался.

Деревянный человечек вскочил, рывком открыл дверь и скрылся за ней. В голове вспыхнула лампочка – надо было бы попрощаться. Однако ему нужно было удержать в той же самой голове, не расплескавши, много всего другого – про жетон, про крокодила на входе, про комнату 16A.

А также и про то, что его теперь зовут Буратина.

30 сентября 312 года от Х.

Страна Дураков, междоменная территория.

Около трёх часов ночи.

Верхняя комнатка в башне была крохотной и какой-то игрушечной. Очень гладкие белые стены, плавно огибающая периметр скамеечка. Ровный пол, изрисованный разноцветными линиями и многоугольниками. Сквозь прозрачную часть стены лился лунный свет. Он как бы обволакивал вещи, и они тонули в нём, оставляя лишь тени, длинные и ломкие.

Карабас с трудом уместил часть мясистого зада на узкой полоске скамьи и с завистью посмотрел на удобно примостившегося кота. В тревожном свете луны лицо Базилио казалось ещё старше, чем днём.

– Не нравится мне здесь, – сказал кот.

– Тут спокойно, – заметил Карабас.

– Спокойно. Но неуютно, – кот зевнул, жёсткие вибриссы выпятились, обрамляя тёмный зев пасти. – Ты заметил, что здесь нет пыли? И при этом воздух не спёртый, есть вентиляция. Не кажется тебе это странным?

– Многого мы ещё не знаем, – философски заметил Карабас. – Кстати, а как ты заметил насчёт пыли? Ты же обычно на других волнах?

– Пыль фонит в ультрафиолете, – объяснил кот. – А тут чисто. И эти стены… Знаешь, что там внутри?

– Арматура, наверное, – предположил Карабас.

– Ничего, – вздохнул кот. – Вообще ничего. Даже трещин. Как из одного куска отлито. И звук не отражается. Эха нет. Совсем. Как в подушку.

– Были когда-то у людей технологии, – согласился Карабас. – Ладно, давай по делу. Задание и вводные. Цабаль’царах. Дим Карабас ма’шерх. И потом не говори, что не слышал.

– Слушаю и повинуюсь, – серьёзно сказал кот и навострил уши.

– Итак, – Карабас понял, что сидеть на такой узкой лавочке он не может, поэтому встал и заходил по комнатке – три шага туда, три обратно. – У тебя три задачи. Первая – дойти до Зоны. Вторая – найти Болотного Доктора. Третья – объяснить ситуацию и передать кое-что от меня. Дальше – ответить на его вопросы и уйти. Желательно – целым. И по возможности невредимым.

– Вот даже так? Понятно, – пробормотал кот. – А какова была первоначальная договорённость?

– Он обещал нас встретить на месте высадки. И дать проводника. Больше ничего он не обещал, – ответил Карабас.

– Подожди, я не понял, – кот развернулся, как пружина, и сел. – Дирижабль должен был сесть в Зоне? С такими кадрами на борту, как наш Пьероша? И кто же это придумал такой гениальный план?

– Я, – сказал Карабас. – Это был единственный шанс зайти в Директорию тихо. Теперь об этом можно благополучно забыть. Нас там ждут. Потому что первое, что сделала Мальвина – так это слила всю известную ей инфу в Директорию. Если она не дура. А она не дура. Так что теперь мы туда поедем официально, под музыку, с оркестром.