Комполка разъяренно пыхтел. Толстые мясистые щеки и губы нервно дрожали. Вид истерзанных солдат привел его в ярость, и он, как раненый слон, готов был растоптать все на своем пути. Его душа жаждала мести и крови.

— Артиллерист! — заорал «батя». — Огонь из всех стволов! Беспрестанно, пока снаряды не кончатся. Снести, сровнять с землей эти чертовы дома. — Наши — гады, но и эти — звери. Огонь! Огонь!

Командование отдало приказ наносить удары до тех пор, пока не выдадут последнее тело и оружие.

Солдаты из подразделений, кто посмелее, сбегали и посмотрели на убитых, возвращаясь в глубоком шоке.

Во взводах стоял гул, все были возбуждены и негодовали. Батальон приготовился стереть в порошок лежавший перед нами кишлачок.

Роты распределили усиление: по два огнеметчика, по одному минометному расчету. Полковая бронегруппа, растянувшаяся вдоль дороги, развернула орудия. Танки, самоходные орудия, БМП, минометы «Василек» — все это начало утюжить подходы к селению, его западную окраину.

Несколькими колоннами подразделения проходили мимо молчавших развалин. Ни малейших признаков жизни не наблюдалось. Мы осматривали дом за домом, двор за двором. Ни одно живой души. Сараи и подвалы забрасывались гранатами и дымовыми шашками. Все вокруг наполнилось едким дымом. Он клубился и поднимался из виноградников, из дворов. Кяризы (как ходы сообщений) нейтрализовали таким вот удушающим способом. Есть ли там мирные жители, были ли там боевики? Кто знает… Колодцы глубокие, криков не слышно, и выбраться никто не сумеет при всем желании. Солдаты продвигались осторожно и, не спеша, осматривали все вокруг. Саперы шли впереди, снимая растяжки. Вдруг немного правее раздались выстрелы. Третья рота наткнулась на банду, и завязался бой. Мы ускорили движение и тоже наткнулись на группу из отходящих душманов. Короткая перестрелка — и «духи» ретировались, унося раненого или убитого, судя по крови на тропинке.

Ротный по связи передал приказ:

— Стоять. Темнеет. Занимаем оборону на ночь, соседи — третья рота справа, разведвзвод слева.

Взводы заняли оборону в брошеных строениях и принялись обживаться.

Я, Сергей Острогин и лейтенант-минометчик подошли к огнеметчикам.

— Чего не стреляете, сержант? — спросил Сергей.

— Дак вы ж не приказываете, мы и не дергаемся. Прикажите — стрельнем.

— Мужики! А покажите как, мы сами и бабахнем, — предложил им я.

Солдаты показали принцип действия, быстро все объяснили и выдали каждому по огнемету. Огнемет представлял собой толстую трубу с зарядом внутри (сюда целишься, сюда нажимаешь, отсюда летит, там взрывается, если попал, то кто-то сгорел).

Я осторожно взял огнемет в руки, тщательно прицелился в виднеющееся на переднем плане высокое строение. Полчаса назад там было видно какое-то движение. Выстрел — заряд влетел в окно, и большущее сооружение сложилось, как карточный домик.

— У-ух ты, — единым выдохом произнесли все стоящие на крыше.

— Ура-а-а, — послышались восхищенные крики взвода.

— Теперь я, я! — заорал минометчик.

— Подожди! — одернул его Серега. — Иди вон из миномета стреляй. Дай нам самим пошалить!

Серж прицелился в другой дом-эффект тот же. Ура-ура-ура-ура! Бойцы смотрели как в кино на эффект объемного взрыва. Детский сад. Мы, правда, тоже не далеко ушли.

— Не высовываться! Всем в укрытие, — заорал подошедший Кавун. — Вы тут что за цирк устраиваете?

— Да, вот «шмель» осваиваем, — ответил я.

— Ну что ж, теперь и я освою.

Ротному показали как, и он выстрелил под наше дружное «ура». На связь вышел комбат Подорожник.

— Что за пальба? Чем стреляете?

— Подавили три огневые точки противника из «шмелей».

— Подавили… что-то я огневых точек не наблюдал. Разве оттуда по вам стреляли?

— Еще как.

— Больше не развлекаться. Хватит дома ломать!

Подорожника наконец-то утвердили в должности командира батальона, и он немного психовал.

— Да в общем-то, больше их целых и нет, — сказал ротный и, повернувшись к солдатам, Иван добавил:

— Будем уходить — я выстрелю последний заряд. Ясно?

— Ясно, товарищ капитан. Стреляйте, не жалко, нам же легче: тащить не надо.

Ротный, улыбаясь, хлопнул по плечу взводного.

— Сергей! Ну что, угощайте чаем и ужином.

— Сейчас, сейчас. Плов, наверное, узбеки уже делают.

Все спустились вниз, оставив на крыше наблюдателя. Не спеша попили свежий, горячий, настоящий чай, не из пакетиков. Усталые, мы полулежали у самодельного стола из перевернутых ящиков.

Блаженство. Душа отдыхала. Ноги и спина гудели все тише и тише. Наступало расслабление, наваливалась дремота.

Командир тяжело вздохнул:

— Да, мужики, нам сегодня пока везет. Вторая рота на засаду нарвалась, два «карандаша» ранено. Третья рота попала на растяжки в винограднике — семеро раненых. На КП батальона снайпер убил минометчика.

— Кого? — встрепенулся лейтенант-минометчик.

— Субботина, прямо в висок.

— Субботина… Хороший был солдат… Жалко-то как. Вот б… и.

— Валера! Будем уходить все мины в «зеленку». Может, кого завалим. Нечего их туда-сюда таскать. Понятно?

— Понятно, товарищ капитан, — ответил лейтенант Радионов.

— Валера! А ты не родственник нашего высокого начальства?

— Нет, даже не однофамилец. У нас первые гласные в фамилии разные.

— Н-да… — задумчиво произнес Острогин, — с гласной тебе явно не повезло. А то ты бы сейчас не с нами в «зеленке» валялся, а где-нибудь в кабинете, в штабе, наградные на себя выписывал.

Мы дружно засмеялись. Валерий тоже смеялся, но довольно грустно.

Наступила ночь. Темная-темная, жуткая. Артиллерия продолжала изредка из чего-нибудь стрелять, в воздухе висели то световые мины, то «факела» (осветительные снаряды), то осветительные ракеты.

Время от времени трассы очередей вспарывали небо. Кто и зачем стрелял — неизвестно. Наверное, от страха или от тоски. Постепенно наступала прохлада, и с ней появилось множество комаров. Комары — это еще одно издевательство над усталым солдатом. Они проникали везде. Я забрался в спальник и закрыл лицо капюшоном от масхалата. Пищали эти гадости над самым ухом, время от времени бросались в атаку, заползали под одежду и кусали, кусали, кусали.

Нервы не выдержали, я встал, подсел к костру к бормочущим по-своему трем узбекам Два однофамильца Якубовы и Исаков о чем-то весело вели свое непрерывное «хала-бала». Среди них очень выделялся Гурбон Якубов. Здоровенный парень с большой кудрявой головой и пухлыми губами, добрый и очень веселый. Все время что-то писал по-узбекски в тетрадь или блокнот.