— Стоило, — упрямо ответила девушка. — Вы не имели никакого права приходить сюда… и пытаться поцеловать меня!

Внезапно граф осознал, что, как ни невероятно это было, она так и не поняла, что в его намерения входил не только поцелуй.

На мгновение воцарилось молчание.

Наконец граф заговорил:

— Если я расстроил вас, то прошу прощения. Быть может, вы вернетесь в кровать и расскажете мне, как вы оказались в труппе Бэнкса и почему изображаете одну из его «красоток».

Донелла теребила занавеску.

— Если… если я вернусь, — нерешительно начала она, — вы пообещаете не… не трогать меня?

— Обещаю, — согласился граф. — К тому же мы вряд ли сможем разговаривать в такой обстановке, как сейчас.

Медленно, словно испуганный зверек, Донелла подошла к кровати.

Она села на противоположный ее край, как можно дальше от графа, и натянула простыню по самый подбородок.

Граф ждал.

Когда Донелла наконец посмотрела на него, он увидел в ее глазах страх.

 А теперь давайте начнем с самого начала, — приказал он. — Расскажите мне, каким образом вы оказались у меня в доме вместе с людьми, которые известны в ресторане Эванса своими эротическими шоу?

— Я… совсем не знала этого, — ответила Донелла.

— Вы должны были знать, — не поверил ей граф. — Вы же поехали с ними.

После небольшого молчания Донелла с трудом заговорила:

— Я… я встретила мистера Бэнкса в дилижансе.

Граф устремил на нее недоверчивый взгляд.

— В дилижансе? — переспросил он. — То есть вы хотите сказать, что впервые познакомились с труппой Бэнкса, когда они ехали сюда?

Донелла кивнула.

— Так почему же вы оказались у меня в доме?

Девушка колебалась.

Она понимала, что нельзя рассказывать графу слишком многое. Однако, с другой стороны, на следующий день она уже уедет, и граф не будет представлять для нее опасности.

— Я жду! — поторопил ее граф.

— Я… ехала в дилижансе, — начала Донелла, — а они сказали мне, что… что они едут давать представление… А мне негде было ночевать… и они позвали меня с собой.

— То есть, как это, негде было ночевать? Куда вы ехали?

— Куда-нибудь.

— Куда? И откуда?

— Это… это касается только меня.

— Теперь и меня тоже, — возразил граф. — Вы приехали сюда как танцовщица из ресторана Эванса, а теперь выясняется, что вы совсем не та, за кого себя выдаете.

Донелла промолчала.

— Я должен был понять это, еще когда услышал ваше пение и поговорил с вами, но меня ввели в заблуждение ваш парик и компания, в которой вы находились.

Нотка укора в его голосе заставила Донеллу покраснеть и начать оправдываться:

— Я же не знала, что Китти и Дейзи… ну, что они будут только в этих своих трико… а потом… потом было уже поздно.

— Слишком поздно, — согласился граф. — Вы, конечно, не поняли, зачем я переселил вас в эту комнату.

Донелла широко раскрыла глаза.

— Горничная сказала… сказала, что вы хотите, чтобы мне было… поудобнее… Я еще подумала, что вы очень добры…

— И вы не ожидали моего появления?

— Нет… конечно, нет! — воскликнула Донелла. — Как я могла ожидать этого… от джентльмена? Вы поступили очень плохо и… и неправильно!

— Я догадывался, что вы так скажете, — произнес граф. — Поймите наконец, что, если вы связываетесь в дилижансах с незнакомыми людьми и не представляете, где вам переночевать, вы наверняка окажетесь в опасности.

Донелла вздохнула.

— Да… это было очень глупо, — признала она, — но я никогда не думала ни о чем подобном… до побега.

— А, так вы убежали! — воскликнул граф. — Почему?

Донелла поняла, что сделала ошибку, и ответила, не глядя на собеседника:

— Я не могу сказать вам.

— То есть вы не скажете мне.

— Это будет ошибкой… а мне так надо скрыться! Но… я не позволю, чтобы… со мной случилось еще что-нибудь подобное.

— А вы можете быть уверены в этом? — поинтересовался граф.

Воцарилось молчание. Наконец граф воскликнул:

— Да не будьте же вы такой глупенькой! С вашей внешностью вы не можете скитаться по свету хотя бы потому, что, завидев вас, любой мужчина пожелает обладать вами.

— Я собираюсь… найти тихую деревушку, где… где мною будут поменьше интересоваться, — произнесла Донелла.

— И в деревнях живут мужчины, — заметил герцог и увидел, как Донелла вздрогнула.

Тут ему пришло в голову, что все услышанное не может быть правдой. Это наверняка была какая-то новая игра, о которой он еще не слышал.

Суровым голосом, от которого девушка задрожала, он спросил:

— На чьих лошадях вы ездили, когда были в провинции?

— На лошадях моего отчима.

Граф испытующе посмотрел на Донеллу.

— Если вы лжете, — предупредил он, — я сразу пойму это.

— Я не лгу! — запротестовала Донелла. — Просто я… не хочу говорить об этом.

Она была уверена, что граф пожелает продолжить расспросы, и жалобным голосом сказала:

— Я так устала, а вы… вы дразните меня! Пожалуйста… оставьте меня… позвольте мне заснуть!

Какое-то мгновение граф колебался, но наконец произнес:

— Прекрасно, тогда мы поговорим завтра. Поверьте, Донелла, я всего лишь хочу помочь вам.

Он поднялся с края кровати и посмотрел на лежащую на другом краю девушку.

— Мне многое надо сказать вам, — произнес он, — но я подожду до утра.

Донелла не двигалась, но граф заметил, что она наблюдает за ним — настороженно, словно подозревает в обмане.

Граф поднял канделябр и направился к двери, соединявшей две комнаты.

Вслед ему Донелла тихо произнесла:

— Спасибо вам.

Граф обернулся и снова посмотрел на нее.

Он подумал, что только она может выглядеть так соблазнительно и так красиво.

Казалось невероятным, что при всем этом она так невинна, но ее невинность окружала ее подобно ауре.

— Спокойной ночи, Донелла, — произнес граф.

Он вышел из будуара и закрыл за собой дверь. Поставив канделябр на место, он пошел в свою комнату, не веря произошедшему.

Улегшись в постель, он снова обдумал каждое слово их беседы и так и не смог понять, не остался ли он в дураках.