Мир ничего не знает о сотнях тысяч немецких гражданских лиц и солдат, которых, как рабов, по воле западных держав переправляют в Сибирь и которые – как и несчетное количество немецких военнопленных – по большей части умирают в Советском Союзе.

Также мировая общественность закрывает глаза на обстановку в оккупированной Германии, где замерзают и умирают от голода множество грудных и маленьких детей, стариков, хотя согласно Женевской конвенции оккупирующие державы обязаны заботиться о населении захваченной страны.

Но державы-победительницы судят побежденных немцев. Они показывают в Нюрнберге фотографии и фильмы, в которых запечатлены ужасные преступления немцев против человечности, совершенные во время войны, – но все это касается лишь немецких преступлений, а не их собственных…

То, что эти фильмы при этом переделываются и подделываются, об этом не знают ни обвиняемые, потрясенные показанными горами трупов, ни присутствующие на процессе представители прессы. А когда интерес иностранных корреспондентов в зале суда к обвинениям Джексона против человечности начинает спадать, как писал Дэвид Ирвинг в «Мире в воскресенье», он показывает пропагандистские фильмы, которые монтировали ОСС (американская разведка) и его собственный штаб.

«Теперь обвиняемые знали, что не должны больше надеяться…» После показа фильма о концентрационном лагере Йодль с горечью пишет: «Это самое ужасное наследие, оставленное после себя режимом национал-социализма…»

«Только все равно американцы не могли открыть всю правду, – пишет Ирвинг в 1971 году. – В личных документах Джексона содержатся весьма неприятные факты о манипуляциях при выборе кинодокументов.

Когда в середине ноября 1945 года штаб Джексона конфиденциально продемонстрировал фильм «Нацистский план», чтобы обосновать пункт первый обвинительного заключения: заговор с целью планирования и проведения наступательной войны… Джексона отговаривали от представленного ОСС варианта, так как там было мало того, что обвиняемые захотели бы оспорить, но в то же время много того, что было бы полезно для защиты и потому подлежало монтажу. «Кроме того, – пишет один из экспертов Джексону, – я бы опустил при монтаже все сцены, в которых демонстрируется вхождение немцев в Австрию, в Судеты и переход через Рейн. Флажки, смеющиеся лица и букеты цветов сделали бы абсурдным наше утверждение, что тогда планировалась агрессивная война против соседних стран…»

Фильм о варшавском гетто демонстрируется в частном порядке, так как в нем есть неловкие сцены о работе еврейской полиции с немцами. Ирвинг: «Фильм исчез, как и тот, который был снят, чтобы показать трофеи концентрационных лагерей в сейфе банка во Франкфурте».

Речь шла о подделанном фильме, представленном американцами как доказательство того факта, что после вступления в город обнаружили в государственном банке мешки, полные вырванных золотых пломб и обручальных колец из концентрационных лагерей. На основе этого фильма был осужден министр экономики и президент банка Вальтер Функ!

О тайных преступлениях в концентрационных лагерях Йодль говорит в связи с системой сохранения тайны в ставке:

«Сохранение в тайне политики уничтожения евреев, событий в концентрационных лагерях и великолепный обман Гиммлера, который показал нам, солдатам, поддельные фотографии, рассказал о планировке сада и садово-парковых культурах в Дахау[25] и о гетто в Варшаве и в Терезине, заставил нас поверить, что речь шла о высокогуманных учреждениях».

В другой раз доктор Экснер спрашивает генерал-полковника Йодля о том, что он знал об уничтожении евреев.

Йодль: «Я знаю, как невероятно звучат все эти объяснения, но очень часто невероятное является правдой, а вероятное – ложно. Я могу лишь, полностью осознавая свою ответственность, сказать, что я никогда не слышал ни намека, ни слова и не видел ни одного документа об уничтожении евреев…»

В течение долгого времени Йодля расспрашивают о сражениях с отрядами партизан на востоке, за линией фронта. Когда же он хочет рассказать о характерных методах и отличительных чертах партизан, принимавших участие в операциях, председатель прерывает его: «Лекция об этом нам не нужна».

Его защитнику удается рассказать об идее партизанских отрядов и их коварной, нарушавшей все правила Женевской конвенции борьбе. Из общего доклада рабочей бригады он зачитывает несколько фраз: «В больших городах, в особенности в тех, в которых есть промышленные сооружения, перед вступлением немецких войск Советы создали так называемые истребительные батальоны. ‹…› Задачи и способы борьбы разнообразных партизанских отрядов стали известны частично из опыта сражения, частично из захваченных партизанских донесений. Показательным представляется высказывание одного пленного партизана: «Партизаны должны уничтожать все, до чего они могут дотянуться».

Профессор доктор Экснер: «И еще в одном из «наставлений по борьбе с партизанами», которые главнокомандующий отправил для северных военных областей, говорится:

«…чтобы в областях, оккупированных врагом, для него и его пособников должны создаваться невыносимые условия. Все меры, принятые противником, должны уничтожаться»… В последнем абзаце… специально говорится, что партизаны очень умело маскируются, что иногда они одеваются как крестьяне и занимаются полевыми работами, когда вблизи появляется немецкий военный» (Т. 15).

Немного позже доктор Экснер спрашивает обвиняемого генерал-полковника: «Обвинение утверждает, что борьба с партизанскими отрядами была лишь прикрытием для уничтожения евреев и славян. Это так?»

Йодль: «Борьба с партизанскими отрядами была чудовищной реальностью. Чтобы дать понятие о ее размахе, мне лишь нужно указать, что в июле 1943 года в России было взорвано 1560 железных дорог, в сентябре – 2600. То есть 90 – в день. В книге Пономаренко, из которой американская газета приводит цитаты, утверждается, что из-за этих отрядов погибло 500 000 немцев…»

В ходе дальнейшего заседания председатель позволил обвиняемому руководителю штаба оперативного руководства зачитать выдержки из приказа, который был издан 6 мая 1944 года, об обращении с партизанами.