Подумав об этом, я встал, разыскал на полке книгу, сдул пыль с обложки и открыл в нужном месте.

«Плач о мертвых поэтах, написанный, когда автор сильно хворал».

И я прочитал все сто строк этой панихиды по умершим шотландским поэтам до самого конца.

11

Зима выдалась на редкость суровая. И, бросая взгляд назад в своем описании событий, предшествовавших бедствию, обрушившемуся на Эркани, я снова вспоминаю ту великую бурю, которая застала в долине школьную начальницу. В память отчетливо врезались изломанные ветви замерзших, лишенных листьев деревьев, тянущиеся к звездам долгими ночами во время «черного мороза», лишь временами покрывавшиеся снегом. Когда наш Великий Мыслитель ухитрялся все же получать газеты, несмотря на непогоду, он приносил их в «Герб» и читал нам то, что досужие репортеры с Флит-стрит[22] писали о Шотландии, которая якобы по самые крыши ушла под снег, чего не бывало никогда прежде. В конце концов начальник станции так надоел всем этим враньем, что Уилл Сондерс однажды в сердцах обозвал его старым граммофоном с заезженной пластинкой и пожелал, чтобы у него скорее кончились иглы или лопнула пружина.

В тот самый день, когда меня навестила Кристин, свинцовые небеса разверзлись, и действительно пошел небывало обильный снег, который падал несколько дней подряд, укрывая поля и холмы толстым белым одеялом, таким чистым, как те мраморные полы, которыми Создатель, как считают некоторые, выстлал дорогу в рай. Дни текли быстро, приближалось Рождество, призрачно белое и тихое, но я все чаще задумывался, что происходило в это время в долине Эркани. Новостей ждать не приходилось. Слой снега был так глубок, что никто не сумел бы пробраться оттуда в город, разве что Таммас, которому молва приписывала необычайную силу, сравнимую лишь с силой героев легенд. Я и сам в молодости преодолевал многие мили по глубокому снегу, когда каждую неделю и зимой, и летом ходил пешком на занятия в институт Дануна. Но едва ли сумел бы я сейчас проделать такой трудный путь, какой пролег между Кинкейгом и Эркани, а потому несказанно удивился, когда это действительно удалось сделать Таммасу.

Но и ему подвиг дался нелегко, и выглядел он, добравшись до города, если не как пришелец из другого мира, то уж точно как Сатана, пробившийся сквозь вселенский хаос. Днем раньше – двадцать второго декабря – из Дануна сумели проехать две машины с радостными известиями об усилиях, которые предпринимались по ту сторону заносов. Десятки снегоочистителей уже направили к нам поездами. Слухи быстро увеличили их число до сотен. Но минуло двадцать третье декабря, а помощь не прибыла, что породило сомнения в правдивости сообщений. Кинкейг оставался все так же отрезан от остального мира, как Эркани от Кинкейга. И только Таммас неожиданно возник на моем пороге, выбившись из сил, часто дыша и испуская из слюнявого рта облака пара, словно сказочный дракон пламя.

Но даже у мифического дракона осталось бы больше здравого смысла, чем у этого дурачка после столь тяжкого пути. Он не мог вымолвить ничего членораздельного. Только что-то мычал, не ответил на мое приглашение войти, а быстро сунул мне в руки письмо и уже двинулся назад по дороге, прежде чем я смог снова открыть рот. Письмо оказалось от Кристин. Как только я это понял, меня перестали занимать мысли о полоумном Таммасе. Вскрыв конверт, я сел у огня, чтобы прочитать ее послание.

Стало быть, Кристин попрощалась. Но почему-то при мысли, что она уезжает далеко от Кинкейга, я почувствовал тяжесть на сердце, а не радость, которой эта новость заслуживала. Тем вечером я вновь и вновь перечитывал ее письмо, и тревога моя лишь возрастала. Наконец меня, человека в почтенном возрасте, сморил сон. Но я проснулся от холода посреди ночи рядом с погасшим очагом, и в моих ушах снова прозвучал голос Рэналда Гатри:

Timor Mortis conturbat me…

Все три следующих дня я не находил себе места от беспокойства.

12

В тот же день, когда к нам пробрался Таммас – а это был понедельник двадцать третье декабря, – в Кинкейге случилось еще одно событие, внесшее в жизнь городка некоторое оживление. Уже сгущались сумерки, посылая длинные серо-серебристые тени по поверхности снега, когда неожиданно по вроде бы непроходимой дороге к нам въехал небольшой автомобиль, который расчищал себе бампером путь и явился невесть откуда. Вероятно, водитель сбился с шоссе, проходившего через Данун, и искал, как на него выбраться. Народ предпочитал разглядывать машину через окна домов – никого не тянуло в такую погоду на улицу. Только малец Уотти Макларен оказался рядом, оторвавшись от своего чая и выбежав посмотреть на снеговика, которого они с мальчишками слепили тем утром. Машина остановилась. За рулем сидела молодая дамочка, как рассказывал потом Уотти, которая подозвала его к себе. Она правильно едет на юг? – спросила девица. И то ли неверно поняла Уотти, что вполне возможно, то ли он ввел ее в заблуждение, в чем не хотел признаваться, но только машина взревела мотором, ее задние колеса какое-то время крутились на одном месте, пока не нашли сцепления с заснеженной дорогой, и затем автомобиль свернул вправо и покатил в сторону долины Эркани.