– Мрау, – поделилась кошка, и светло-серые глаза ее были полны печали.

С кухни доносился звонкий голос Дарьи и изредка – низкое бормотание Жозефины, которая явно не была сильна в выяснении отношений.

Наконец обе вернулись. Дарья – заплаканная и грустная, Жозефина – смущенная и бледная, но вроде довольная.

– Я пойду собирать вещи, – сказала она.

– Ты? – удивилась я. Вроде бы миссия имела противоположную цель.

– Дарья просит время до сентября, чтобы найти квартиру и съехать. Я согласилась. Поживу пока в Белогорске у родителей.

– Так на работу добираться неудобно!

– Можно подумать, отсюда удобно, – возразила Жозефина.

Дарья вскинулась и демонстративно проследовала в ванную. Кошка, побежавшая было к хозяйкам, снова прыгнула мне на колени. Наверное, я казалась ей островком стабильности в море человеческих драм.

– Ее я тоже уступлю Дарье, – кивнула на кошку Жозефина и мстительно добавила: – А обои потом обязательно переклею!

Поехали мы, конечно, не в Белогорск, а ко мне в Нехорошую квартиру. Жозефина взяла с собой большой чемодан офисных костюмов, ноутбук и косметичку размером с рояль. Улицу Потаповская Роща мы покинули молча. Дарья нас провожать не вышла, а кошка тоскливо смотрела огромными глазами, как на предательниц.

– Можно я посплю у тебя? – спросила Жозефина, втащив чемодан в прихожую.

– Ну а где еще, мы же сюда приехали, – не поняла я.

– У тебя в комнате. На раскладушке или на полу.

– Так здесь еще сто комнат, выбирай любую.

– Я плохо сплю на новом месте и буду всю ночь рыдать, а завтра на работу. А при тебе постесняюсь и усну.

Я как раз сама собиралась всю ночь рыдать из-за того, что мне на работу не надо. Может, Жозефина права и вдвоем будет если не веселее, то спокойнее. Я пошла искать ей раскладушку и белье.

Ночью мама, поймавшая в лобби отеля вайфай, прислала мне фотографии веселого Кузи на море и в аквапарке. Сказала, что купила пять бутылок оливкового масла. Спросила, нашлась ли работа. Я ответила: «Нет, зато нашлась сестра Ж.». «Так даже лучше, – отреагировала мама. – Привезу ей оливкового масла».

Сестра Ж. задержалась в Нехорошей квартире до конца августа. Правда, переехала из моей спальни в свою – первую комнату с правой стороны. Там стояло большое раскладное кресло, накрытое пледом, и висело игрушечное ружье.

– Считай, что я консьержка или охранник, – говорила Жозефина. – И если к тебе вломятся вооруженные грабители, я их встречу с ружьем и задержу, а ты сбежишь через Белую лестницу.

Я рассказала ей о Белой лестнице, и вообще много о чем рассказала. Не стала только говорить, как сильно меня обычно смущают и стесняют посторонние в доме. Тем более что Жозефина оказалась на редкость спокойным и почти незаметным гостем. Уезжала на работу рано, возвращалась поздно, из ружья не стреляла, привозила с собой что-нибудь вкусное и обязательный набор из молока-хлеба-яиц, мылась быстро и бесшумно, сериалы смотрела в хороших звуконепроницаемых наушниках.

Мы привыкли вместе ужинать, хотя она на этом не настаивала – просто жарила какой-нибудь шикарный стейк из лосося или свежую вырезку, красиво посыпала тарелку кудрявой зеленой травой и предлагала мне угоститься. За ужином мы болтали и постоянно смеялись, пусть темы для разговоров веселыми вовсе не были. Я, например, рассказывала о том, как бесцельно хожу по собеседованиям и как Вениамин не берет трубку.

– Странно это, – повторяла я. – Почему он так себя ведет? Я его просто не узнаю. А человек ведь жил со мной семь лет.

– Так теперь он живет не с тобой, – пожимала плечами сестра Ж. – Есть такие люди – как съемные диски. Что в них загрузишь с большого компьютера, то и воспроизводят. Теперь его большой компьютер – Катерина.

– А как же Кузя? «Бывший муж» – есть такое понятие, но «бывший отец»…

– Кузю он воспринимает как часть тебя и своей старой жизни. И дело не в тебе и не в ребенке, а в примитивном устройстве Вениамина. Я такого навидалась – во! – Сестра Ж. провела рукой у горла. – С одним товарищем даже рассталась из-за того, что он не общался со своей дочерью.

– У тебя детская травма? Из-за твоего папы и моей мамы?

– У меня взрослые понятия о порядочности, и все. Тот мужчина ушел от жены ко мне. И я ему два года напоминала, когда у дочки день рождения, а когда Новый год, и подарки ей покупала. А он даже на выходные ее ни разу к нам не взял, только ездил периодически туда, обедал и уезжал. Обедал! И устраивал каждый раз при ребенке скандал, а потом мне говорил, что бывшая жена стерва. В общем, постепенно я поняла, что становлюсь фанатом его жены, а его самого совсем не уважаю. К тому же выяснилось, что с женой он не только обедал… Вернулся он к ней, короче. Я тогда хотела в клинике неврозов полежать. Говорят, в Соловьевке хорошо, тихо. А вместо этого пошла на курсы сальсы и встретила Дарью.

– Не захотела больше иметь дело с мужиками?

– Подсознательно, наверное, да. Или это боженька так пошутил.

– А с Дарьей ты была счастлива?

– Минут десять. Потом начались истерики, вечный контроль, звонки на работу, проверки, точно ли я там, скандалы на два часа, примирения на три. Однажды она во время ссоры сымитировала сердечный приступ и торжественно уехала на скорой в больницу. Потом поставила на мой ноутбук программу слежения, прочитала всю мою почту от и до, орала: «Кто этот Д., с которым ты ездила в апреле в Париж?» А я с ней туда ездила, она забыла даже. Я убеждала, оправдывалась, урезонивала, а потом мне надоело, и я уехала. Она до сих пор думает, что к какому-то Д. Ну и пусть.

– Она и меня явно в чем-то подозревает. И мечтает с тобой воссоединиться.

– А я знаешь о чем мечтаю? – улыбнулась сестра Ж. – Прийти домой – и чтобы там никого. Вообще!

– Ну я тогда пойду, – засмеялась я.

Но ушла Жозефина – в тот день, когда приехали мама с Кузей. Дарья позвонила и холодным официальным голосом сообщила, что они с кошкой освободили жилплощадь (да, так и сказала). Сестра Ж. собрала свои офисные костюмы обратно в чемодан, напекла на прощание творожных конвертиков и уехала. Я не успела расстроиться и соскучиться, потому что вернулся загорелый Кузя, стал бурно радоваться вновь обретенному коалке Жоре и дарить мне купленные на Кипре магниты.

– На бешеном холодильнике как раз ни одного магнитика! – деловито распоряжался Кузя, вешал на дверцу кипрских осликов и окружал их маленькими амфорами, корабликами и корзинами с ракушками. Холодильник был благодарен и даже, казалось, трясся более деликатно, чем обычно.

Потом мы с Кузей и мамой наскоро попили чай с творожными конвертиками и мама уехала в Белогорск на моем Бегемоте, которого Жозефина наконец-то перегнала от уркиного подъезда к нашему.