В принципе, помни, что газетам нужны знаменитости, но и знаменитостям тоже нужны газеты. Это такие особые отношения, которые называются «обоюдными», где обе стороны нужны друг другу в равной мере.

Так или иначе, мне пора бежать, надо много еще успеть. Сегодня я собирался начать свой проект по Тюдорам, но решил лучше посмотреть королевскую свадьбу, это будет полезный сбор материала. Скоро опять напишу.

Искренне свой,

Джимми.

«Интервью с Джимми Конвеем для отдела культуры „Санди таймс“, кассета первая». Моя интервьюерша произнесла эти слова в блестящий диктофон и положила аппарат на стол между нами. Красный огонек настойчиво подмаргивал. Я сообразил, что идет запись, хотя немного испугался, не встроен ли в диктофон детектор лжи, который зажигает красный свет всякий раз, когда я вру.

— Итак, Джимми, вопрос первый: как давно вы работаете профессиональным эстрадником?

«Э-э… если честно, я не профессиональный эстрадник. Я это придумал, потому что всегда мечтал быть кем-то важным. Увы, никем хоть чуть интересным или значительным я не стал, вот и решил наврать и притвориться, что я крутой комик, может, что-нибудь и выгадаю».

Такой ответ пронесся в моей голове, но я оставил его при себе — боялся, что это расстроит все интервью и разрушит дружелюбную атмосферу.

— Ну, похоже, мне всегда удавалось смешить людей, — задумчиво начал я. — Впрочем, думаю, свой первый профессиональный контракт я получил, когда мне было восемь лет. Старший брат рассказал мне неприличный анекдот, которого я не понял, и обещал пятьдесят пенсов, если я повторю его перед всей родней на Рождество. У меня за это забрали два подарка, а деньги он мне должен и поныне.

По крайней мере, это была правда. И единственный раз, когда я почувствовал, что Арабелла мне не верит.

— Вы обнаружили, что юмор — хороший способ расправляться с задирами в школе? Что вместо драки можно отразить агрессию, рассмешив их, и юмор стал вопросом выживания, так сказать, в джунглях детской площадки?

— Да в общем, нет.

— Интересно, потрясающе. — И она сделала пометку, словно психиатр, записывающий важнейший факт из тайной жизни пациента.

Такое внимание пробуждало чувство собственной значимости. Когда я заказал кружку «Гиннесса», Арабелла спросила:

— А вы, кстати, не ирландец, Джимми?

— Да нет, просто тут не подают горькое пиво в розлив, вот и взял «Гиннесс».

— Ясно, ясно… — Она со значением кивнула, будто я только что поведал о главном переживании детства: как моя мать занималась любовью с вожатым отряда бойскаутов.

Мы сидели в лондонском клубе, с огромными креслами и очередными официантками-лилипутками. Арабелла здесь была «членом-основателем», что бы это ни означало, а я — зевакой-новичком, которому приходилось сдерживать себя, чтобы не польститься на дармовщинку и не пойти от стола к столу, собирая фирменные спички, которые лежали в пепельницах. Арабелла позвонила мне через пару дней после похорон и сказала, что хочет всю статью написать про меня одного — в связи с моим «возвращением из Штатов». Она произнесла это так, как если бы «Битлз» решили воссоединиться.

— Когда вы свободны? — спросила Арабелла.

— Сейчас, дайте подумать… — Я уставился в арктическую белизну моего ежедневника.

— Я смогу только в следующий четверг, — вставила она. — Как насчет четверга?

Вот незадача, у меня как раз на следующий четверг были планы. В Новой Зеландии праздник — День Вайтанги![24]Выходила накладка, но я был уверен, что выкрою время.

— Четверг пойдет, — сказал я.

— «Дом Сохо» вас устроит? По опыту знаю, обычно люди предпочитают встречаться в центре города.

В центре города? — подумал я. Какого такого города? В жизни не слыхал о клубе «Дом Сохо» в центре Сифорда, факт. Может, это «Королевский Британский Легион», но я туда недавно бросил ходить, знаете ли, там отираются все пижоны и позеры массмедиа. Но я быстро догадался, что Арабелла имеет в виду город по имени «Лондон», который у всех на слуху. Мы условились о времени, и вот в четверг я поехал в столицу и направил стопы в район Сохо, чтобы найти там некий Дом.

— А правда ли, что юмористы в душе очень грустные люди? — спросила Арабелла, многозначительно грызя кончик карандаша. — Просто это моя маленькая теория, — добавила она.

— Хм, занятно. То есть как в той песне — «Слезы клоуна»?

— Именно. «Слезы клоуна» — отличный заголовок, — сказала она, склоняясь к диктофону. — Ведь меткие строки, как по-вашему? Помните? «Шутки, и позы, и смех сквозь слезы…»

— Это уже из «Следы моих слез». Кстати, о музыке, как вы думаете, не стал ли эстрадный юмор новым рок-н-роллом?

Уверен, я читал эту фразу где-то раньше, но вежливость и позитивность стоили мне таких усилий, что я, возможно, перестарался со штампованной оригинальностью. Похоже, Арабелле моя любезность очень польстила. Она сказала, что ни разу не встречала столь скромного артиста.

— Ладно, теперь вопрос на шестьдесят четыре миллиона долларов. (Я внутренне подобрался, поскольку ее ухмылка сулила появление козырного туза.) Откуда вы берете идеи?

Неужто это и есть вопрос на 64 миллиона долларов? По-моему, не тянет и на 6,4 фунта.

Арабелла объявила, что пора пить кофе, и я с благодарностью согласился составить компанию.

— Будьте добры! — позвала она официантку. — Можно нам два капуччини. — Не «два капуччино», а «два капуччини». Видимо, по-итальянски так звучит множественное число. Подумать только, а я-то всю дорогу ошибался!

Согласившись на интервью, я перешел свой Рубикон преднамеренного обмана. До того момента любое мое вранье было спонтанным и неотрепетированным, зачастую просто спровоцированным ожиданиями других людей. Но когда позвонила Арабелла и сказала, что хочет всю статью написать про меня одного, я был настолько польщен и восхищен, что согласился привезти несколько статей о себе из американской прессы. А позже, поразмыслив над внезапно возникшей проблемой, понял, что бездумно покинул родную стихию. Кем я был? Никем, желавшим немного погреться вблизи чужой славы. Вот им-то мне и полагалось оставаться.

Но следующим вечером я сидел дома в Сифорде и смотрел старый черно-белый фильм под названием «Все о Еве»,[25]который стал для меня откровением. Мы наблюдаем за взлетом великой звезды, а она добилась успеха мошенничеством. Фильм о славе снят в Голливуде и повествует о том, как это делается. Просто обман. И внезапно все стало так ясно.