Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне снился сон, но звуки взрывов и вибрация земли под ногами были наяву. Пока я нянчил ушибленный локоть, стараясь при этом не слишком рьяно скакать по веранде, послышалась еще пара взрывов, приглушенных расстоянием, и пол веранды оба раза довольно серьезно тряхнуло. Не успел я сообразить, откуда и по какой причине могли стрелять, как в дверях веранды появился Уизерспун собственной персоной с тревожным выражением на лице. Во всяком случае, тревогу выдавал голос, поэтому я и решил, что лицо, скрытое от меня за густой листвой, должно соответствовать тону.
— Дорогой друг, /дорогой друг! — Он мчался ко мне, вытянув вперед руки, как будто боялся, что я вот-вот грохнусь в обморок.— Я услышал звук падения. Да такой громкий! Вы наверняка ушиблись. Что стряслось?
—С кресла свалился,— невозмутимо сообщил я. — Решил, что идет вторая мировая война. Нервы.
— Бог мой, Бог мой.— Он бессмысленно прыгал вокруг меня и суетился.— Вы что-нибудь себе повредили?
— Только чувство собственного достоинства.— Я осторожно помял пальцами локоть.— Кости целы. Всего лишь шишку заработал. Откуда эта стрельба?
— Ха! — Он с облегчением улыбнулся.— Я так и думал, что вы заинтересуетесь, и как раз собирался вам показать. Вам ведь наверняка хочется пройтись по окрестностям.— Он внимательно оглядел меня.— Хорошо поспали?
— Прекрасно, если бы не такое пробуждение.
— Вместо обещанных вами двух часов вы проспали все шесть, мистер Бентолл.
Я взглянул на часы, потом на солнце, которое уже давно пересекло экватор, и понял, что он прав. Но к чему устраивать по этому поводу такую суету? Я вежливо поинтересовался:
— Надеюсь, мой столь долгий сон не доставил вам неудобств? Вместо того, чтобы работать, вам пришлось со мной возиться.
— Вовсе нет, вовсе нет. Я живу не по часам, молодой человек, и работаю когда хочу. Вы голодны?
— Нет, благодарю вас.
— Хотите пить? Может быть, стакан гонконгского пива перед тем, как отправиться на прогулку? Прекрасный сорт. Холодное. Ну как?
— Заманчиво, профессор.
Итак, мы пошли и выпили пива, и оно оказалось именно таким, как он обещал. Мы пили его в гостиной, там, куда он привел нас по прибытии, и теперь я разглядывал различные предметы, выставленные в застекленных шкафах, которым нашлось место между книжных полок. Для меня это была просто коллекция костей, окаменелостей, раковин, каменных пестиков и ступок, обугленных деревяшек, глиняной утвари и различной формы камней. Поскольку профессор боялся людей, проявляющих интерес к археологии, мне не пришлось демонстрировать интерес к коллекции. К счастью, интереса не было никакого. Так что притворяться не пришлось. Но, как видно, он по моему поводу уже успокоился, так как, перехватив мой равнодушно скользнувший взгляд, воскликнул:
— Великолепная коллекция!
— Боюсь, не смогу оценить ее по достоинству, -извинился я.— Не знаю...
— Конечно, конечно! Я совершенно от вас этого не требую.— Он подошел к круглому столу, вынул из ящика кипу газет и журналов и протянул мне.— Это поможет вам понять.
Я быстро пролистал газеты и журналы. Все они были шестимесячной давности, и восемь из них, пять лондонских еженедельников и три центральные американские газеты, свои первые полосы посвятили профессору. Да, для старика это был, вероятно, урожайный день. Большинство заголовков были в духе: «Археологическое открытие века», а статьи посвящались Тутанхамону, Трое и свиткам из Мертвого моря. Каждое археологическое открытие оценивается таким образом всегда, но последнее открытие профессора все же стоило восхвалений. Океания была давно белым пятном для археологов и их исследований, но теперь выяснилось, что профессор Уизерспун нашел на острове Варду, к югу от Фиджи, доказательство миграции полинезийцев с юго-востока Азии и тому, что уже в V веке до нашей эры зам были признаки простейшей цивилизации, то есть еще за пять тысяч лет до того, как считалось в науке до сих пор. Во всех трех журналах давалась подробная публикация, а в одном из них портреты профессора и доктора Карстерса. Мне показалось, что они стояли на разбитом булыжнике, но подпись к фотографии гласила, что это была надгробная плита. Внешность у Карстерса была довольно впечатляющая: не менее шести с половиной футов роста и огненно-рыжие усищи невероятных размеров и пышности. Теперь мне стало понятно, почему его прозвали Рэдом[2].
— К сожалению, все это прошло мимо меня. Я в это время находился на Ближнем Востоке и был от всего отрезан. Но странно, что в последнее время я ничего об этом не читал.
— С тех пор газеты не освещали этих событии и не будут этого делать до тех пор, пока не завершу нынешнюю работу,— мрачно пробурчал профессор.— Я по глупости доверился информационным агентствам и позволил корреспондентам газет и журналов появиться здесь, когда слухи о моих открытиях вызвали шум. Они наняли корабль из Сувы и напали на меня как саранча. Просто как саранча, поверьте, сэр. Носились повсюду, совали нос во все мои дела, разрушили работу нескольких недель. Я против них оказался беспомощен. Совершенно беспомощен.— Он на моих глазах приходил в ярость.— Да и шпионов среди них хватало.
— Шпионов? Простите...
— Конкуренты. Пытались меня обокрасть, присвоить результаты моей работы. — Для старика это, по всей видимости, было тягчайшим из преступлений, поскольку касалось непосредственно его самого. — Они пытались стянуть ценнейшие образцы, ценнейшие образцы, когда-либо обнаруженные в районе Тихого океана. Никогда нельзя доверять коллегам, мой мальчик,— с горечью заключил он.— Никогда.
Я заверил его, что не буду этого делать, и он продолжил:
— Один из этих пиратов пару месяцев назад сделал попытку пробраться сюда на яхте. Американский миллионер. Занимается археологией в качестве хобби. Хотел войти в долю. Можете не сомневаться, он убрался отсюда ни с чем. Археологам доверять нельзя. Их надо вышвыривать вон. Вот почему я к вам отнесся с подозрением. Откуда мне было знать, что вы нс какой-нибудь репортеришка? Во всяком случае, с первого взгляда, правда?
— Я вас прекрасно понимаю, профессор.
— Но теперь на моей стороне правительство. Заручился поддержкой, — с
