litbaza книги онлайнРазная литература«На Москву». Из истории белой борьбы - Владимир Христианович Даватц

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 120
Перейти на страницу:
Командир полка быстро подбежал к комброну.

– Я приказываю остановиться и пропустить корниловцев вперед! – закричал он, подходя к нашему командиру.

И несмотря на указание, что нам предписано идти назад и найти позицию для обстрела батареи, а это место совершенно было неподходящее, пришлось подчиниться силе и ждать, пока эта масса не пройдет дальше.

И опять, стоя на неудобном месте, благодаря произволу командира полка, мы подверглись ожесточенному обстрелу, не имея возможности отвечать как следует сами. Снаряд угодил в другую площадку и зажег ящик с зарядами; еще немного – и взорвались бы снаряды, лежащие неподалеку. Корниловцы уже прошли – по соседнему пути двигалась новая масса людей, тесно прижимаясь к нашему поезду. Получилось сведение, что в Гайдуке уже большевистская кавалерия: станция была занята ими.

Надо было тронуться и нам – и наконец найти позицию, чтобы послать врагу прощальный привет. И вдруг произошло что-то, что заставило застонать всю эту людскую массу каким-то звериным стоном: по соседнему пути большевики пустили в Новороссийск паровоз без машиниста – брандер. Брандер летел, развивая все большую скорость, стремясь под уклон: спасения не было. Люди, повозки пробовали двинуться в сторону, но паровоз, ломая все на своем пути, перерезая лошадей, калеча людей, изламывая повозки, ворвался в эту сплошную людскую массу и прорезал ее как будто бы без всякого сопротивления. Через несколько секунд паровоз был уже далеко; а рядом с нами лежало до полутораста зарезанных лошадей, искалеченных людей, изломанных повозок, которые втиснулись частью под наш состав.

– Мерзавцы! – кричал какой-то мужчина, в исступлении сжимая кулаки.

Кругом была кровь, ужас и отчаяние. С большим трудом вытащили мы обломки повозок и тела лошадей из-под наших площадок и поехали к повороту, откуда мы могли обстреливать неприятельскую батарею. Мы нагнали опять какую-то Корниловскую часть.

– Куда прешь? – закричал корниловский офицер, размахивая револьвером перед носом нашего командира.

– Я покажу тебе, как драпать… Остановиться сейчас же, не то застрелю.

Поручик Л. побледнел от гнева и негодования. Я не слышал, что произошло дальше; слышал только его первые слова:

– Вы не смеете так обращаться к офицеру и командиру поезда… – на что корниловец, кажется пьяный, закричал, снабжая свою реплику русскими ругательствами:

– Наплевать мне на вашего командира… Солдаты! Подложить под поезд шпалы и остановить…

Корниловские солдаты бросились к поезду и подложили под колеса штук шесть шпал. Было ужасно смотреть на эту картину. Это было ярким воплощением той анархии, которая разъела нашу армию. Любой офицер, вооруженный револьвером и имевший команду солдат, смешивал все распоряжения и весь план и, оскорбляя другого, расчищал себе путь к бегству.

Прошло довольно много времени… Доблестные корниловцы были уже далеко, и мы могли вынуть шпалы и пойти дальше. Мы стали на повороте и начали стрелять. С какого-то судна пустили по большевикам несколько тяжелых снарядов из дальнобойных орудий. Кругом же не было никого из наших частей: все пути были свободны. Мы оставались одни, последние, без связи и без поддержки. В лесу, неподалеку от нас, скапливалась большевистская кавалерия. Мы открыли по ней стрельбу из пулеметов. Было ясно, что великое отступление к морю кончилось.

По путям шла только подрывная команда с двумя полковниками, взрывавшая последние пути. Мы посадили команду на площадку, а полковников взяли в свою кабинку. По путям шла вся в крови и израненная древняя старушка, бормоча что-то несвязное; мы посадили ее в соседнюю кабинку. Ждать больше было нельзя.

– Едем. Медленный ход вперед, – скомандовал поручик Л. Уже мы въезжали в город. Скоро должен быть и вокзал, над которым виднелось громадное пламя пожара.

– Ну что же, простимся с пушками, – сказал поручик Л.

Мы вытащили стреляющие приспособления и кувалдами разбили и согнули все необходимые части.

– Бронепоезда «На Москву» больше нет.

Стали надевать шинели и походные сумки. Я снял висевший в углу образ св. Георгия Победоносца и уложил его в сумку: это была последняя реликвия нашего поезда. Приехали на вокзал. Выстроились, захватив с собой пулеметы. Мы окинули последним взглядом наш дорогой поезд, от которого теперь отлетела душа. Мы пошли вперед, к порту, и у каждого защемило сердце от одной мысли: «Удастся ли нам сесть на пароход?»

20 марта. Севастополь. Казармы. Уже темнело, когда мы подходили к порту. Еще вчера, когда погружалась наша база, казалось, что не может быть большего скопления людей, повозок и лошадей, смешавшихся в один сложный клубок, но то, что было сегодня, превосходило всякие ожидания. Все пространство, какое можно было окинуть взором, представляло из себя сплошную человеческую стену, смешанную в одну кучу с табуном лошадей. Продвигаться в этой густой массе, не потеряв друг друга, было почти невозможно. Отбиться от команды в этот момент было равносильно гибели. С громадным напряжением протискиваясь вперед, я старался не потерять из виду поручика Л. Иногда, несмотря на все усилия, толпа затирала меня и скрывала из поля зрения моих товарищей. Становилось жутко.

– Москва! Где Москва? – кричал я.

– Москва здесь! – раздавался в толпе знакомый голос.

Я шел по этому голосу – и опять находил свою команду, которая шла, нагруженная пулеметами. У меня на плечах был мешок со стреляющими приспособлениями от пушек и снятой панорамой. Мешок оттягивал плечо; винтовка затрудняла движение в этой толпе – и казалось, что от усталости станешь и откажешься идти. Но всякий раз в этот момент воля к жизни подталкивала вперед и давала силы.

Мы протиснулись на пристань «Русского Общества», где – как уверяли – должны грузиться технические части. Поручик Л. ушел вперед за справками и скоро вернулся обратно: нам указали для погрузки вторую пристань, где грузилась Дроздовская дивизия.

Пройти это пространство было еще труднее, так как толпа сжалась тесно у самого моря. И совсем изнемогающие от усталости, мы достигли, наконец, нашей цели. Нас резко остановил караул: дальше пропускать не велено – грузятся одни дроздовцы. Пришлось сесть на каких-то сломанных автомобилях; один поручик Л. пошел дальше к дежурному офицеру для переговоров.

20 марта. Севастополь. Кафе. Странный вид представлял в эту минуту Новороссийск. Пожар, который мы заметили, подходя к вокзалу, разгорелся в целое море пламени. Начиная от города и кончая Стандартом, бушевало пламя, пожирая богатейшие склады, амбары и цейхгаузы. То снопы огня, то отдельные языки вырывались к темному небу – и на золотом фоне бушующего огня черными силуэтами выделялись близлежащие здания и стропила строений. Небо было покрыто тучами; дул холодный морской ветер. И небо это, на противоположной стороне от пожара, налилось как бы расплавленной медью и светилось зловещим светом; тучи, как зеркало,

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 120
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?