Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А тут девочка, еще толком не выйдя из пубертата, решилась легализовать свою принадлежность. Это насколько нужно было быть уверенной в своем хладнокровии?
Ветров на кухне гремел посудой, и это было совсем не тем уютным фоновым звуком, который исходил обычно от Нины Петровны. Выходило резко и громко, и Люся постоянно вздрагивала и отвлекалась. Да ну, какой он внук, подкидыш, поди.
Почему-то все время казалось, что не может быть у милой старушки-соседки такого неприятного родственника.
Семью не выбирают, напомнила себе Люся и снова уткнулась в файл. Университет, научные работы, несколько книг по истреблению коркор в средние века — и снова ого! Смело. Такие темы историки обычно обходили стороной, уж больно кровавой получалась картина. Яги против трехголовых змеев, перерубленные шеи, героизация уничтожения вида.
С другой стороны, коркоры все-таки были чудовищами, способными спалить деревню и сожрать ее жителей.
Спецдопуск на преподавательскую деятельность.
Результаты психологических тестов.
Несколько репортажей — Марина Сергеевна демонстративно не скрывала свою сущность, и студенты время от времени устраивали забастовки, протестуя против столь опасного препода.
— Мда, — Люся закрыла ноут и откинулась в кресле, — и как подготовить город к такому?
Она потянулась за телефоном, набрала Волкову:
— Маш, у нас есть вменяемый специалист по антропологии?
— Люсь, восемь вечера, — вздохнула Волкова, — это прям срочно?
— Это прям завтра, — без всякого стыда ответила Люся. — Устрой мне встречу.
— Ладно, — покорно согласилась безотказная Маша.
И тут же позвонил Носов, через мессенджер, параноик. Вечно он боялся прослушки.
— Люсь, тут видовики требуют все записи с камер наблюдения. Хочешь, отдам им прошлогодние? В редакции все равно каждый день одно и то же.
— Отдай нормальные, — попросила Люся, — у меня в трости нашли прослушку.
— Да ладно? — восторженно ахнул он. — Чума!
Можно было не сомневаться в том, что Костя будет тянуть время, чтобы снять копии, а потом потратит уйму времени, пересматривая все сам.
Именно Носов настоял, чтобы камеры стояли буквально везде, — после того как несколько лет назад один бизнесмен устроил в редакции жуткий скандал, требуя, чтобы убрали публикацию о финансовых махинациях в его конторе.
Люся еще некоторое время посидела с закрытыми глазами, прикидывая план по повышению лояльности к коркоре, а потом пошла на кухню.
Запахи оттуда текли соблазнительные.
Ветров как раз раскладывал пасту с индейкой и грибами по тарелкам.
Нина Петровна ни за что бы не одобрила столько калорий на ужин.
А Люся любила калории. И углеводы.
Особенно углеводы.
— Когда ты повредила ногу? — спросил он, усаживаясь как можно дальше от Люси.
— Летом. В июне.
Гулять так гулять. Пуститься во все тяжкие, пока взрослые не видят.
И Люся достала пиво из холодильника. Предложила бутылку Ветрову.
— Я больше не пью, — отказался он язвительно.
Ну еще бы.
Пожав плечами, она открутила крышку и взялась за вилку.
— И почему так долго не заживает?
Люся, увлеченная макаронами, не сразу поняла, о чем это он.
Ах да.
Нога.
— Фактически она зажила, — ответила она с набитым ртом. — Практически — все еще болит. Мой психолог считает, что это психосоматическое.
— Что за фигня?
Люся прожевала, отпила из бутылки и почувствовала себя почти человеком. Пусть всякие маньяки идут лесом.
— Вроде как хромота и трость защищают меня от внешнего мира, — пояснила она. — Типа я воздвигаю стену между собой и людьми. Пытаюсь казаться менее привлекательной и более устрашающей.
— Для этого тебе хватает черной помады, — хмыкнул он, а потом нахмурился: — У меня нет никаких данных о твоем психологе.
— Он онлайновый.
— И вы с ним обсуждали твою видовую принадлежность?
— Конечно, — удивилась Люся, — детские травмы, юношеские переживания. Маленькой я боялась, что так и останусь в своей архаичной форме, не смогу вернуться в человека. В юности мне было очень стремно из-за всех стереотипов. Ну знаешь… поцеловать лягушку, — как всегда, ей тяжело давалась табуированная тема, и Люся запнулась. — Типа ты такая дура сидишь на болоте со стрелой во рту…
Она замолчала, увидев наконец, каким хищным стал взгляд Ветрова:
— Вот черт.
— Скинь мне все данные своего психолога, — коротко бросил он. — Блин, Люся!
— Ага.
Ветров уже привычно расстелил себе на диване, самостоятельно достав белье из перевернутой кладовки.
Бардак вокруг царил адский.
Люся все медлила, будто спальня была за тридевять земель от дивана.
Стояла на пороге гостиной, разглядывая, как Ветров снимает часы, ставит мобильник на зарядку. Его волосы были влажными после душа, и резкий запах мужского дезодоранта ощущался лишним в этой квартире.
Чуть красивее обезьяны, вынуждена была признать она, хоть это противоречило Люсиному принципу не шеймить людей за внешность.
Ну правда же!
Почти сросшиеся брови, маленькие узкие глаза, кривой рот, коренастая невысокая фигура.
Он не обращал на нее никакого внимания, как будто это было в порядке вещей — топтаться на пороге и бесцеремонно таращиться на человека.
Щелкнул выключателем, улегся на диван, аккуратно накрывшись одеялом, сложил руки на груди и закрыл глаза.
— И чего тебя вообще потянуло в видовую полицию? — спросила Люся.
Свет горел только в ее спальне, и яркий прямоугольник из темноты казался неестественно белым.
Как будто операционная.
И откуда такие странные ассоциации?
— Из-за одной стервы, — не открывая глаз, сонно сказал Ветров.
— А я тут при чем?
— А ты тут при чем? Я говорю о той мерзавке, к которой я тогда ехал.
Люся как-то сразу поняла, когда «тогда».
ДТП в состоянии алкогольного.
— Та девушка, к которой ты мчался, — припомнила она, — лада. Неожиданный выбор для студента-марена.
— Не то слово, — согласился он спокойно. — Все воспевают лад — ах, они такие одухотворенные. Мечтают о семье, растворяются в детях, идеальные супруги, идеальные родители. Символ чистоты и невинности, мать их. Мне досталась чокнутая на всю голову.
— Да ладно преувеличивать, — фыркнула Люся, — ни разу не встречала человека, который хорошо бы отзывался о своих бывших.
— Она была одержима желанием выскочить побыстрее замуж, а я вообще не собирался жениться. Случайно вляпался в эти отношения, думал — ничего серьезного, мало ли с кем ты спишь в двадцать лет.
— Вот дурак, — она пораженно покачала головой, — лада
