существования империи все ветви власти буквально разбиты параличом: отдаются какие-то указания, одна посредственность заменяется на другую; все эти указания-приказания носят чисто местный характер, на изменение ситуации в целом в положительном направлении влияния не оказывают, наоборот, только усугубляют положение; царят всеобщая бесконтрольность, непродуманность, случайность. Господствует стихия, умело направляемая невидимой рукой к определенной цели. Но рука эта — враждебная самодержавию и, в конечном итоге, России.

В катастрофической ситуации Родзянко пытается разбудить впавшего в оцепенение царя. 7 января 1917 года он докладывает царю, что «правительства нет, системы нет, согласованности между фронтом и тылом нет, кругом разруха, необходимы экстренные меры по спасению положения» (Родзянко… С. 40). Царь продолжает «спать». 10 февраля Родзянко вновь пытается достучаться до царского разума, говоря о проблемах продовольствия, снабжении армии и городов, общем политическом положении и т. п. Царь слушал рассеянно и резко прервал доклад: «Меня ждет великий князь Александр Михайлович пить чай» (Родзянко… С. 44). Прямо по Достоевскому: катись все к черту, но чтобы чай я пил вовремя!

После такого «холодного душа» председатель IV Думы не побоялся заявить, что при таком отношении со стороны его величества к изложенным проблемам страну может ожидать только революция и анархия (Родзянко… С. 45).

Накануне Февральской революции Бадмаев (доктор тибетской медицины, отлученный от двора за неприязнь к Распутину) посылает царю и членам его семьи обращение и советует немедленно организовать (предлагая и свою помощь!) народные дружины в защиту самодержавия (Доктор Бадмаев. Тибетская медицина. Царский двор. Советская власть. М.: Русская книга, 1995. С. 42). Безответно! Царю на все наплевать, у него одна надежда — на Бога, ибо все в его власти: захочет — поможет, нет — никакие дружины не спасут.

В эти же критические дни министр иностранных дел Покровский говорил Николаю II о серьезности положения, о необходимости убрать Протопопова (у которого, по Распутину, «честь тянется, как подвязка», — Архив русской революции, Берлин. Т. IV. С. 12).

Премьер князь Голицын докладывал царю о готовящемся перевороте, о том же — великий князь Павел Александрович, московский предводитель дворянства Самарин.

Родзянко говорил монарху о непопулярности Александры Федоровны в обществе и отстранении ее от государственных дел; иркутский губернатор Пильц — о всеобщем недовольстве и падении престижа власти. Брат Николая II великий князь Михаил Александрович тоже извещал своего венценосного брата о всеобщем недовольстве и необходимости убрать Протопопова и создать ответственное министерство (Миллер… С. 462). Тщетно! Любые костыли помощи Николай II отвергал, полагая, что докладчики сгущают краски, что народ по-прежнему предан ему, что монархии ничто не угрожает. И вот с такими утешительными для себя воззрениями на окружающую обстановку, вопреки увещеваниям министра внутренних дел Протопопова и других представителей ближайшего окружения не покидать столицу в столь трудную минуту, монарх 22 февраля ее покидает, отправляясь в ставку. Подальше от сплетен и интриг! Накануне отъезда, 21 февраля, он обещал премьеру Голицыну самому приехать в Думу (открылась 14 февраля) и объявить о создании ответственного министерства, но вечером того же дня сообщил Голицыну о своем отъезде в ставку. На вопрос Голицына: «А как ответственное министерство?» безответственный царь отвечает: «Я передумал» (Родзянко… С. 47).

По воспоминаниям современников, в последние недели империи люди буквально жили ожиданием чуда. И после отъезда императора 22 февраля в ставку это чудо — в смысле чудовище — выкатилось на улицы столицы. Начался отсчет семи дней, потрясших империю и мир. Очевидцы тех событий приходят к единому мнению, что Николай II в феврале 1917 года едва ли был адекватен и мог понимать суть происходящих вокруг явлений. Если бы понимал, то, чтобы обезопасить свою власть, срочно вызвал бы в столицу надежные воинские части, а 200 000 резервистов направил по назначению и сам бы остался в столице до разрешения всех острых проблем. Но даже эти элементарные для вменяемого правителя шаги не были им осуществлены. Правитель он был действительно никчемный, коль за два месяца нахождения в столице не смог и не пытался разрешить относительно пустячные проблемы. Будь на его месте его более энергичные и дальновидные предшественники, вроде Александра III или Александра II, эти проблемы были бы разрешены в течение недели, если бы и вообще были допущены. А чем был занят Николай II в эти два судьбоносных месяца? Вот дневниковые записи последнего императора о содержательности его времяпровождения: встал, гулял, завтракал, обедал, пил чай, слушал музыку, ходил на новогодние елки, горячо молился, смотрел кинематограф, разговаривал с тем-другим (разговоры были пустыми, ибо на преодоление кризисных явлений в столице никак не повлияли!), читал, крепко спал и т. п. (Дневники императора Николая II. ОРБИТА. С. 616–624). И ни слова о жгучих проблемах страны, требовавших быстрейшего разрешения.

Отсутствием государственного ума страдал не только царь, но и царица. В конце декабря 1916 года Александра Федоровна отправила князя Жевахова в Новгород с дюжиной ящиков икон и лампад для новгородских храмов и монастырей (Жевахов… Т. 1. С. 253). Об иконах и лампадах думаем! На заводах не хватает металла, на фронтах — оружия и боеприпасов, в столице нехватки угля, продовольствия, на заводах волнения, 200 000 вооруженных резервистов в Петрограде мучаются бездельем, царь в «летаргическом сне», бесконтрольное правительство валяет дурака и т. д. И кого-то обвиняем в интригах, трусости и измене! Все у них виноваты, кроме самих себя. Почти 23 года безответственнейшего правления — и хоть бы раз задались вопросом: «А почему такое происходит?» Хоть бы раз на свою деятельность взглянули критически. Не взглянули. Кретины и идиоты в собственных глазах всегда правы.

Итак, царь едет в ставку. Чем он озабочен? Из письма супруге от 23 февраля 1917 года: «Мне очень не хватает получасового пасьянса каждый вечер. В свободное время я здесь опять примусь за домино…» (Дневники Николая II… С. 30). Столица уже бурлит, а помыслы повелителя одной шестой части суши о пасьянсе и домино! Трон рушится, власть уплывает из-под ног, а царь думает, как бы «козла забить»! Ну не верх ли кретинизма и признак умственного вырождения?! Прав был Ленин, что Февральская революция могла свершиться только при идиоте Романове (Ленин В. И. Очередные задачи советской власти. М.: Изд-во полит. лит-ры. С. 100). Очевидно, такое же впечатление осталось и у комиссара отряда (под охраной которого царскую семью доставили в Тобольск) Панкратова после его первой встречи с Николаем II в Тобольске 2 сентября 1917 года, вспоминавшего, «что во все время нашей беседы бывший царь улыбался» (Мельник… С. 125). Истинный Иванушка-дурачок! Да и вид последнего царя на многих фото удивительно схож