Девушка задумалась тоже. Язык чесался сказать ей, что это жульничество. Но мне нужна была помощь Данте, и восстанавливать его против себя не стоило. И без того мог отказать.

— Не хочу на вас давить, — сказал он мягко. — Думайте, пожалуйста. Прислушайтесь к своему сердцу. Близится важный период вашей жизни — так говорят карты, и ваше сердце нуждается в помощи и защите.

Это ее убедило.

— Ладно, куплю.

Не веря своим глазам, я смотрела, как она идет к кассе. Вручает Данте больше двухсот сорока долларов — с пошлиной, и он передает ей самые обыкновенные карты Таро.

— И тебе не стыдно? — спросила я, когда она вышла.

— Суккуб. Рад тебя видеть.

— Это же был не любовный расклад.

— Ну да, — сказал он, подойдя ко мне. — Он значил на самом деле, что сердце ее будет разбито и дело может дойти до суицида.

— Но ты предсказал ей любовь.

— Ей двадцать лет. В этом возрасте только о любви и хотят слышать.

— Гореть тебе в аду.

— Могу сказать то же самое о тебе. Да, кажется, и говорил в прошлый раз?.. Ладно. Ты пришла… неужели все-таки решила переспать со мной?

— Разумеется, нет.

Он изобразил обиду.

— «Разумеется, нет»? Отчего так категорично? Я вроде бы не урод.

— Не урод, — согласилась я.

Он по-прежнему выглядел так, словно два дня не брился, и синяя тенниска обтягивала торс весьма сексуально, позволяя разглядеть отменную мускулатуру. Видать, работа оставляла достаточно свободного времени, чтобы ее накачивать.

— Но я здесь по другому поводу. И, честно говоря, если то, что я вижу, — всего лишь верхушка айсберга, твоя душа не стоит ни секунды моего времени.

Он протестующе вскинул руки.

— Приходит, оскорбляет меня… а потом просит помощи. И чего ты хочешь? У тебя все-таки сломалась посудомойка?

— Нет. Я снова видела этот сон. Но с продолжением.

Я коротко пересказала его. Данте выслушал с непроницаемым видом. Потом спросил:

— Новую посудомойку ты точно не хочешь?

— Нет!

— А детей?

— Что — детей?

— Их ты хочешь?

Я немного помолчала. Данте улыбался все так же насмешливо, но смотрел на меня очень внимательно. Жулик жуликом, но умен. Настоящие жулики и должны быть умными. Чтобы зарабатывать на человеческих слабостях — таких, как желание любви у юных девушек, — необходимо хорошо разбираться в людях.

— Это не имеет значения, — сказала я наконец. — У меня детей быть не может. Ты знаешь.

— Я спросил не об этом, суккуб. Я спросил, хочешь ли ты их.

Я уставилась на хрустальный шар. Пластиковый на самом деле, судя по игре света на поверхности.

— Конечно. Хотела, еще когда была смертной. И родила бы, если бы могла.

Он кивнул, и мне впервые подумалось, что он, возможно, воспринимает меня всерьез. Почти.

— И смею предположить… ты проснулась без энергии.

— Да. А до этого поимела жертву. В точности как в прошлый раз.

Лицо у него стало задумчивым.

— Интересно. Это происходит только тогда, когда ты заряжаешься.

— И что это значит, по-твоему?

— Не знаю. Возможно, ничего.

— Не может быть! Я теряю энергию без всякой причины.

— Ты на взводе, — возразил он. — И похоже, так задергана, как никто из бессмертных, которых я встречал. Да и смертных тоже. Ты века мечтаешь забеременеть. Живешь со своим дружком в целомудрии. И работаешь на этого демона, да? Похожего на Мэтью Бродерика?

— На Джона Кьюсака, — поправила я.

— Неважно. Все это любого достанет. Твои сны отражение твоих горестей, работа подсознания, живая, яркая, вытягивающая энергию.

— Пользы от тебя… Твои толкования — жульничество, как и все остальное.

— Нет. Я жульничаю не во всем. В снах разбираюсь. И в магии. И знаю, что тебе поможет.

— Что?

Он показал на стол.

— Мы с тобой. На нем. Голые. Горизонтально. Я застонала.

— Да, ты не соврал. Ты романтик.

— Прагматик. И оппортунист.

— Ничтожество, которое обходится со мной, как с дешевой шлюхой…

— Черт возьми, я не трахался полгода, а ко мне является суккуб и просит о помощи. Мысль о сексе тебе и в голову не приходила?

Я бросила на него косой взгляд.

— Я правильно поняла? Чтобы получить помощь, я должна с тобой переспать?

Данте сунул руки в карманы.

— Нет. Было бы куда приятней, если бы ты сама этого хотела. Да и помочь я на самом деле не могу.

Я шагнула к двери.

— Что ж, спасибо.

— Знаешь, что еще помогло бы? — спросил он вслед.

— Если ты опять о сексе…

— Отпуск. Массаж. Все, что снимает напряжение.

На сей раз он говорил дело, и это меня приятно удивило — значит, в голове у него не только помойка.

— Да, — сказала я. — Правда, я сомневаюсь, что мои проблемы можно решить массажем.

— Кто знает. Если бесплатно… да в обнаженном виде…

Я вышла.

Мысль о том, что мой роман с Сетом движется как будто по замкнутому кругу, меня уже посещала. Теперь казалось, что по кругу пошло и все остальное. Увидела тот же самый сон, приехала к Данте, помощи не получила, отправилась на работу, пережевывая по дороге случившееся… день разворачивался в точности, как в прошлый раз.

В «Изумрудном городе» я занялась оформлением документов и обслуживанием покупателей, томясь при этом сладкими мечтами о ребенке. Я думала только о приснившейся девочке. Жаждала снова ее увидеть, полюбоваться ее улыбкой. В сравнении с нею работа казалась никому не нужной бессмыслицей.

Вечером мы с Мэдди поехали ко мне, и я объяснила, каким образом собираюсь устроить ей свидание.

— Ты хочешь меня продать? — воскликнула она.

— Это благотворительный аукцион, — сказала я. — В пользу детей. Ты же любишь детей, правда?

— Ну да, только…

— Значит, все будет хорошо. На, примерь. — Я бросила ей пакет с логотипом «BCBG».

Мэдди посмотрела на него с опаской.

— Магазин для подростков?

— Для людей со вкусом, — уверила я ее.

Она вынула из пакета платье, которое я подобрала накануне. Длиной до колен, шелковое, с розовым геометрическим рисунком. Слегка присобранный верх, рукава-крылышки, треугольный вырез, под ним — бант.