Девица, захихикав, вновь полезла к нему целоваться. Отодвинув ее в сторону, Витек опять разлил спиртное. Галстук у него сбился набок, потеки кетчупа на рубашке походили на кровавую юшку.

Но Игоря тоже вдруг развернуло на сто восемьдесят градусов. Он впал в восторженно–возвышенное состояние.

— Все путем на самом деле, — возразил, резкое опрокидывая рюмку. — Все тип–топ. Я скоро продвинусь. Как пить дать! Отрежьте мне уши, если это не так!

— Отрежем, — согласился Витек и потянулся к ножу.

— Зарплата у меня — ого! — Игорь брезгливо отстранился от приятеля, поскольку пока не готов был расстаться с ушами. — Я ни фига не делаю, а за это мне еще и бабки платят. Вот прибомбил костюмчик… Нехило, да? А скоро буду еще лучше. И контора наша крутая. Ваш дурацкий «Стандард» мы схаваем на завтрак, не поморщившись. — И сложил из трех пальцев знаменитую фигуру.

Девица, захихикав, повисла на шее у Игоря.

Галактионов обиделся, увидев кукиш. Даже попробовал его укусить. Но дотянуться не смог, обессиленный алкоголем, после чего его физиономия нашла окончательное пристанище в свекольном салате.

Вскоре я ушла. С кем осталась, смешливая девица, не знаю. Скорее всего, одна.

Голова болела так, будто череп положили под рельс, а поверху пустили регулярное железнодорожное сообщение. Я плавился от желания умереть, ослепнуть, оглохнуть, онеметь, ни с кем и никогда больше не пить! Но вместо тихого отходняка меня беспощадно нагрузили работой, а Тамарка, дабы окончательно добить меня, громко фыркнула, пренебрежительно разглядывая помятое лицо:

— Это он, наверное, со своей красоткой наквасился. Которая Леди Ди!

Все рассмеялись. Смеялись Терехин и Губасова, смеялись разведенки. Гулко бухал Попик. Повизгивал Фирозов, не выходя из своего кабинета. Улыбалась Лилеева. Даже я сам жалко кривил губы в заискивающей улыбке.

Я выглядел оплеванным. Сжеванным. Обгрызенным. Растоптанным и загаженным. Никто мне не верил, никто не уважал. Всем на меня наплевать. Никто не хотел назначать меня на должность, которой я подходил как половинка разрезанного яблока к другой половинке. Все было плохо.

Кроме одного.

Лида шепнула мне:

— Она хочет с тобой поговорить.

— Кто, Рыбья Кость? — спросил я, внутренне умирая.

— Дурак! — фыркнула она, оглянувшись. — Ты хоть помнишь, что Витек рассказал про… — И опять тревожно осмотрелась по сторонам.

— А он что–то рассказывал? — сморщился я.

Наверное, в ее глазах я выглядел непроходимым тупицей и болваном… Но кем я еще мог быть в такое поганое, отвратительно похмельное утро?

И вот прилизанный и напомаженный сижу в кафе. Передо мной традиционная чашка кофе. Разговора Леди Ди с ее спутником я не слышу, но догадываюсь о нем. Что–то нефтяное, с привкусом крупных денег.

«Видишь того парня за соседним столиком? Это он. Он все сделает, если мы решимся». — «Что это за тип? Он действительно может помочь или просто треплется?» — «О, я в нем не сомневаюсь, ведь это — Он!»

Все–таки хорошо иметь верного друга, то есть подружку, которая вытащит тебя из передряги, в которую ты вляпался по собственной глупости. За окном едальни появляются девицы из соседнего консалтингового отдела, в перерыве слонявшиеся по окрестным лавкам. Заметив за стеклом мое расплывчатое изображение, они, пошушукавшись, дружно прыскают. Представляю, что они обо мне говорят!

«А он симпатичный…» — «Да, у нас в отделе все девчонки от него без ума!» — «Костюм дорогой, у меня на это дело глаз наметанный». — «У него прорва вкуса, сам, наверное, выбирал…» — «А он женат?» — «Вроде нет…»

Обрадованный, заинтересованный взгляд… Я неторопливо потягиваю кофе.

На самом деле разговор был таким (Лилеева передала мне его слово в слово):

— Не хочется мешать еще кого–то в эти дела…

— Это не кто–то. Он может быть полезным. Он близкий приятель Галактионова.

Якушева нервно заправляет за ухо прядь выбившихся волос. Болтает ложечкой совершенно остывший кофе.

— Понимаете, мой отец и Эльза… Как вам объяснить… У каждого из них свой интерес…

Все ясно. Леди Ди — рыбья кость в горле настоящей Рыбьей Кости.

— Но мы с Ромшиным рядовые сотрудники.

— Тем более. Ведь Фирозов уже поплатился.

Фирозов? Так вон оно что… Действительно, положение серьезное. Можно поставить на Леди Ди и проиграть все. Но можно поставить — и отыграться.

— Однако вам стоит поговорить с Ромшиным… Поверьте, он… Он столько всего знает!

— Ладно, — кисло соглашается Леди Ди.

Мой звездный час пробил. Я иду к ее столику.

Якушева протягивает мне прохладную ладошку, узкую, с образцово отполированными коготками. Которыми так удобно царапать доверчиво распахнутые сердца.

Мы официально пожимаем друг другу руки. Сидим, болтаем, пока официант мухой барражирует вокруг стола.

Между тем я замечаю, что отношение подавальщика ко мне неуловимо меняется. Ледяная корка спадает с него, как будто из морозильной камеры, из жидкого азота его вынесли на палящее солнце. По его лицу, как разморенная июльским солнцем бабочка, порхает благожелательная улыбка.

— Может быть, еще кофе? — нежно спрашивает он.

«Пошел вон, болван!» — отвечаю мысленно.

— Спасибо, — благодарю со средневековой вежливостью.

Официант испаряется.

— Так что же вы знаете?

— Компания хорошая, но ее благосостояние внушает опасение. Год назад совет директоров взял большой кредит на освоение нового месторождения. Компания не сможет вернуть деньги, пока месторождение не станет приносить прибыль. Это будет еще не скоро.

Дана хмурится.

— Самое время для атаки. Можно выкупить у банка долги через подставных лиц, запустить процедуру банкротства… Ну как обычно делается в таких случаях!

Леди Ди задумчиво морщит лоб. Ее тонкой лепки руки тянутся к телефону, однако благоразумие берет верх над порывом. Конфиденциальные сведения нельзя доверять даже воздуху. Воздух ненадежен, он имеет свойство перетекать из одних ушей в другие любопытные, досужие уши. Только личный контакт, беседа глаза в глаза — как сейчас!

— Вы сможете узнать условия кредитных обязательств банку, сроки возврата, был ли передан залог? — спрашивает она.

— Конечно, — просто отвечаю я.

Лида потрясенно смотрит на меня широко распахнутыми глазами, как будто хочет впрыгнуть ко мне в голову. Ее глаза кричат: «Ты с ума сошел! Куда ты лезешь?»

Я не хочу лезть, но что мне остается? Ведь вместо того, чтобы договориться с Якушевой о совместном ужине, приходится договариваться о поставке ей сведений финансового характера. Потому как ничто иное ее пока не интересует.