— Теперь да, дорогая. Но я должен позаботиться о тебе.

Через мгновение он снова был с ней, накрыв ее своим телом. Марк входил в нее медленно, не отрывая взгляда от лица Талии и внимательно следя за признаком малейшего дискомфорта или боли.

Талия ждала, когда же ей будет больно, но такого не случилось. Когда его плоть проникла в глубины ее влажного лона, она испытала чувство полной завершенности и гармонии. Как будто она всю жизнь ждала этого момента. И этого мужчину.

Она стиснула плечи Марка и улыбнулась в ответ на его невысказанный вопрос. Он все понял и начал двигаться внутри нее — осторожно и медленно.

— Я не стеклянная, Марк. Тебе не нужно больше быть таким… терпеливым.

— Я боюсь причинить тебе боль.

— Ты не причинишь.

Марк застонал и ускорил ритм, который Талия подхватила, вторя каждому его движению. То, что она испытывала, было неизведанным, но упоительно прекрасным.

Она услышала, как ускорилось дыхание Марка, а вместе с ним и ритм его движений. Его рука скользнула туда, где соединялись их тела. Отрываясь от земли, Талия успела услышать, как вскрикнул Марк, достигнув собственного оргазма.

Она лежала, обнимая его за плечи. Голова Марка покоилась на ее груди. Тело Талии ликовало — она женщина! Женщина Марка!

Впрочем, второе неверно. Она обещала не претендовать на это. Марк сделал всего лишь то, о чем она его просила. Ничего больше.

И словно прочитав ее мысли, он поднял голову, потом без единого слова отстранился от нее, встал с кровати и вышел из комнаты.

Талия коснулась рукой своих губ, еще припухших от его поцелуев. В горле у нее что-то сжалось, на глазах выступили слезы. С тихим всхлипом она зарылась лицом в подушку.

— Талия? — Марк снова лежал рядом. — Я все-таки сделал тебе больно. Этого я и боялся.

— Нет, не сделал. — Ее голова лежала у него на груди, а рука Марка нежно гладила ее разлохматившиеся волосы. — Я просто… глупая.

— И немного в шоке. Теперь, я думаю, мы должны поспать.

Поспать? Разве сможет она уснуть, когда ее тело, ее мысли и чувства в такой сумятице? Но его рука так успокаивающе гладит ее волосы, а сердце так ритмично бьется под ее щекой. Может, она действительно отдохнет минутку, закроет глаза…

Когда Талия проснулась, комнату заливал дневной свет. Несколько мгновений она лежала, наслаждаясь состоянием полного удовлетворения жизнью, а затем с улыбкой повернулась, чтобы посмотреть на спящего Марка.

Однако в постели она была одна. Ни смятых простыней, ни разбросанных подушек. Как будто и не было жарких объятий. Как будто не было этих незабываемых моментов райского наслаждения. Как будто все случившееся было лишь предутренней грезой. Только вот ее тело говорило совсем о другом. Талия спустила ноги с кровати и подняла с пола халат. Может быть, Марк всего лишь проявил такт, решив, что при свете дня его присутствие в постели может смутить ее? Тем более если вдруг окажется, что она жалеет о прошлой ночи?

Если он так думает, то очень скоро она разубедит его. Талия негромко рассмеялась собственным мыслям.

Было еще довольно рано, но Талия решительно направилась в комнату Марка. А он оказался не в своей спальне, а в кухне, и полностью одетый: в темном костюме, светлой рубашке и галстуке. Марк пил кофе и просматривал газеты.

— Доброе утро! — голос был вежливым. И не более. — Если хочешь кофе, в кофейнике свежий. Я сварил.

Талия пыталась придумать, что ответить, но мозг отказывался помочь ей в этом. Ее взгляд сделался ледяным, и она поплотнее запахнула халат — не ради тепла, а чтобы максимально спрятать свое тело, каждый миллиметр которого Марк этой ночью ласкал и целовал.

Марк взял свой портфель и направился к двери. Она вжалась в косяк проема, чтобы избежать малейшего контакта с ним.

— Я уезжаю в Брюссель. Меня не будет два-три дня, — коротко бросил он.

Талия снова не нашлась, что сказать. Только кивнула.

Когда входная дверь захлопнулась, она буквально сползла по косяку вниз и села на пол.

Все должно вернуться на круги своя. Она ему обещала — никаких ожиданий, никаких требований после. Одна крыша — разные жизни, как и раньше. Несколько мгновений назад Марк это продемонстрировал. И то, что случилось между ними этой прекрасной, сумасшедшей ночью, ни на йоту не изменит сложившееся положение вещей.

Она поднялась на ноги и пошла в ванную, включила душ и долго стояла под ним, смывая следы своей вопиющей глупости и унижения, которое она, впрочем, заслужила.

Вода, стекавшая по ее лицу, стала соленой от слез, которые она так и не смогла сдержать. Но это будут последние слезы, пролитые по Марку Бенедикту, решительно сказала себе Талия.

Итак, у нее есть несколько дней, чтобы склеить осколки собственной личности. Когда Марк вернется, он застанет восстановленный уклад их жизни последних недель. Она будет вежлива и доброжелательна, если он вызовет ее на разговор, и молчалива, если он этого не сделает. Гордость требовала показать ему, что она держит свое слово… и дистанцию. И так будет до того дня, когда она уйдет, поблагодарив его за все, чтобы никогда больше его не увидеть. Если же он проникнет в ее мысли, она сможет изгнать его оттуда.

Талия наблюдала, как из принтера один за другим выползают листы с текстом, и чувствовала, что дрожит. Она, наконец-то закончила безобразную сцену, в которой испуганная и рыдающая Марианна была безжалостно изнасилована Хью Кантрелом в отместку за то, что она потеряла деньги, которые он ей оставил. Это была самая драматическая часть романа, в которую она вложила всю свою боль, горечь разочарования и унижение.

Конечно, то, чем они занимались той ночью с Марком, нельзя назвать изнасилованием ни при каких обстоятельствах. Она занималась с ним сексом с радостью и удовольствием, после чего, пусть на миг, в фатальной надежде вдруг решила, что случившееся что-то значит и для него.

Хотя был один — всего один — момент, когда Марк опрокинул ее на кровать и она оказалась полностью в его власти. Тогда она действительно испугалась. Именно эти несколько мгновений своего страха она взяла за основу при описании сцены изнасилования, представляя себе, какую ярость испытывала бы, если бы Марк принуждал ее.

Но нет, конечно же, это был Хьюго, кто срывал одежду с испуганной, изо всех сил сражающейся с ним девушки и овладевал ею с холодной жестокостью, а затем покинул, униженную и потрясенную до глубины души.

Изначально Талия придала Хьюго черты Марка Бенедикта как бы в шутку, но вдруг все стало как-то намного серьезнее.

Поначалу она хотела уничтожить в компьютере всю сцену, шокированная яростью и страстью, которыми дышало каждое написанное ею слово. Но затем она напомнила себе, что пошла на это намеренно, чтобы дать выход накопившейся внутри нее боли и показать Хьюго Кантрелла жестоким и бездушным человеком, каковым он и являлся.