как обратились к нему с приветствием. «Одна из этих женщин, — сказал он, — самая ловкая воровка. Я знаю ее двенадцать лет. В первый раз ее задержали за ограбление. Я вам расскажу, как это было. Тогда она была миловидной женщиной — очень симпатичной женщиной — и находилась на содержании мужчины, который в течение какого-то времени давал ей четыре фунта стерлингов в неделю. И она была тихоней, никогда никуда не ходила, не околачивалась в ночных пивных или тому подобных местах. Но она попала в дурную компанию и была задержана за грабеж. Она со своими подельниками затеяла свару в баре, все было спланировано заранее. Они вырубили свет, открыли все краны и украли кошелек, часы и кое-какие другие вещи. Но мы схватили их всех на месте преступления. И вот что странно, одна из воровок умерла на следующий день от последствий выпивки. Все эти женщины большие любительницы поесть, и когда у них заводятся деньги, они начинают постоянно пить и дебоширить. Эта пройдоха выпила столько, что это убило ее».

На углу Друри-Лейн я увидел трех женщин, которые стояли вместе и разговаривали. Они не знали, что такое кринолин, а древность их шляпок и шалей была просто поразительной, при этом долговечность ткани, из которой они были сделаны, казалась в равной степени удивительной. Выражение их лиц было невозмутимым, а кожа не знала мыла и воды. Волосы одной из них имели серебристый оттенок. Они до седых волос оставались проститутками.

От своего спутника я узнал, что эта компания — дешевка; они демонстрируют «стерильность» окрестностей. Они пойдут домой с мужчиной за один шиллинг и считают, что им хорошо платят, тогда как шесть пенсов — это даже слишком большая сумма за временное жилье, которое потребовалось бы для их изменчивой любви.

Их было довольно много вокруг. По большей части они жили в маленьких комнатах за восемнадцать пенсов, два шиллинга и полкроны в неделю, расположенных на узких улочках, тянувшихся от Друри-Лейн.

Мы спустились по Чарльз-стрит, небольшой улице недалеко от паба «Великий Могол». Меня удивило количество чистеньких, респектабельных на вид домов с меблированными комнатами на этой улице, да и почти на каждой улице в окрестностях. Многие из них имели вентиляцию, их клиентами были почтенные ремесленники. Эти дома находятся под надзором полиции, и сержант целиком занят их инспектированием. Визиты сюда наносятся каждый день, и, если парламентский закон, согласно положениям которого им разрешено существовать и которые регулируют их деятельность, нарушается, у них немедленно отбираются лицензии. У некоторых дельцов есть по нескольку таких домов, да к тому же они еще держат магазины, в которых продаются всевозможные товары для их постояльцев.

Обычно на окне гостиной имеются зеленые ставни, на которых иногда можно увидеть надпись: «Комнаты для путешественников, 3 пенса за ночь», или «Комнаты для джентльменов», или «Комнаты для одиноких мужчин». Иногда на белой стене пишут большими черными буквами «Образцовые меблированные комнаты». Есть также несколько небольших магазинчиков, которые держат по соседству торговцы разнообразными товарами для жильцов этих меблированных комнат, где они могут купить на два пенса мяса, хлеба и все остальное по желанию.

На Друри-Лейн и в ее окрестностях есть много разъездных торговцев, и мой информатор уверял меня, что они находят свое занятие весьма прибыльным, так как низшие сословия и рабочие не любят ходить по магазинам и делать покупки. Они неизменно предпочитают покупать то, что им нужно, на улице с тележки или лотка разъездного торговца.

Что делает и рынок Клэр таким привлекательным, так это лотки и тележки, которых там огромное множество.

Многих девушек их старые, пьющие джин матери посылают на улицу заработать несколько пенсов продажей цветов. Они начинают в очень юном возрасте, часто лет в пять-шесть, и занимаются этим до той поры, пока не станут достаточно взрослыми, чтобы стать проститутками. И тогда они либо перестают торговать на улице, либо объединяют эти два занятия. Они являются, главным образом, детьми родителей-ирландцев или ирландцев-кокни, как их называют. Это самая шумная, драчливая, безнравственная и безответственная часть населения Лондона. На Эксетер-стрит, Стрэнд, есть очень старый и пользующийся дурной славой дом, дела которого, по отзывам полиции, ведутся честно и в полном порядке. Туда приходят замужние женщины со своими любовниками, так как они уверены в соблюдении тайны и доверяют этому заведению. Это дом с номерами, и он часто посещаем; известно, что в нем бывают богатые коммерсанты. За постель здесь берут от десяти шиллингов и больше. Мужчина может прийти сюда с большой суммой денег в кармане и спать в полной безопасности, так как не будет сделано ни малейшей попытки лишить его собственности.

На Веллингтон-стрит, у театра «Лицей» со стороны Ковент-Гарден, есть кофейня, которая, фактически, к нему примыкает. Сюда женщины могут привести своих мужчин. Но полиция не может в это вмешиваться, потому что это кофейня, а не так называемый дом, пользующийся дурной славой. Владелец не обязан знать, кем являются его клиенты. Приходит мужчина с женщиной и спрашивает комнату. Они могут быть путешественниками, они могут быть кем угодно. Мне сказали, что подземный ход, проходящий под «Лицеем», связывает это заведение с комнатами на другой стороне театра, принадлежащими одному и тому же владельцу кофейни и дешевого ресторана.

Раньше мы говорили о «переодетых квартирантках». Их можно увидеть на Стрэнде. Никто, если он не понимает сути происходящего и не был заранее предупрежден, не заметит плохо одетую старуху, которая на небольшом расстоянии следует за модно одетой молодой женщиной, которая беззаботно идет по тротуару. Она умеряет свой шаг лишь для того, чтобы остановиться и заговорить с каким-нибудь подходящим на вид мужчиной, проходящим мимо. Если ее попытка завязать знакомство оказывается успешной, она вместе со своей жертвой удаляется в какой-нибудь притон, расположенный поблизости.

Наблюдатель получает фиксированную плату в неделю и никогда не теряет из виду «переодетую квартирантку» по очень простой причине. Эта переодетая женщина, возможно, живет не очень далеко от дома терпимости, владелец которого ее нанимает. Она приходит туда во второй половине дня в скромной одежде, и там ей выдают хорошие вещи. Теперь если за ней не присматривать, она может убежать. Она может проводить свое время в пабах, она может привести своих клиентов в другие дома свиданий или может заложить надетую на ней одежду, и владелец не сможет предъявить ей иск за долг, который она сделала в безнравственных целях. Такая переодетая женщина получает от мужчины столько денег, сколько ей удается из него вытянуть, а ее наниматель выдает ей от нее