Используя золото, серебро, ляпис-лазурь, кедр, сандаловое и эбеновое дерево, Икер сделал наос и поместил его в центр модели ладьи.

Звезды, нарисованные на потолке Дома золота, замерцали, в помещении не осталось ни одного темного уголка.

— Ра построил ладью Осириса, — произнес Сехотеп. — Слово созидает Воскресение. Ра освещает день, Осирис освещает ночь. Вместе они воплощают объединенную душу. Осирис — это место, из которого исходит свет, — главный элемент таинства.

— Ладья снова движется! — объявил Безволосый. — Путник восстанавливает сообщение между этим и тем миром. Душа посвященных может проходить чрез врата неба. Завершилась вторая часть миссии Царского сына Икера. Теперь он достоин руководить ритуалом отправления Великого таинства.

Безволосый обнял и поцеловал Икера.

Икер впервые почувствовал, что старый жрец глубоко за него переживает.

Собек-Защитник принял Медеса в первом часу дня. Секретарь Дома царя был вне себя от гнева и еле сдерживался.

— Я требую специального и углубленного расследования! Ночью в мой дом забрался вор и украл несколько ценных вещей!

— А я считал, что твой дом хорошо охраняется…

— Мой сторож крепко спал! Ты только подумай, Собек, какой он тупица! А бандит тут как тут и теперь, конечно, повадится… Правда, сегодня я нанял еще двух сторожей, так что дом будет охраняться не только ночью, но и днем.

— Прекрасная мысль.

— Все, что мог, я уже сделал. Теперь прошу тебя, Собек, арестуй этого злоумышленника!

— Если ты не укажешь мне пусть даже незначительные его приметы, это будет сделать не так-то легко.

— У меня есть на его счет только один сигнал.

— От кого?

— От слуги, который страдает бессонницей. Он рассказал, что от нечего делать смотрел в сад и заметил, как проходил человек среднего роста. Он показался ему довольно ловким, но разглядеть его не удалось: на воре была длинная туника, а на голову был наброшен капюшон.

— А лицо его он видел?

— К несчастью, нет. Но я надеюсь, что ты прикажешь своим стражникам разыскать его.

— Рассчитывай на меня, Медес.

Секретарь Дома царя облегченно вздохнул, но тут же его лицо снова помрачнело.

— У меня такое чувство, что этот вор вовсе не простой бандит.

Собек удивленно поднял брови.

— Я бы попросил тебя выразиться поточнее.

— Это просто предположение, и, может быть, его и не следует принимать всерьез. Просто я подумал, а что если террористы захотят уничтожить главных чиновников страны? Или даже членов Дома царя?! В таком случае мой злоумышленник может оказаться лазутчиком, засланным для поиска подходящего места для совершения нападения. В таком случае кража была совершена всего лишь для отвода глаз…

— Что ж, я всерьез отнесусь к твоему предположению, — задумчиво произнес Собек. — Знаешь, ведь похожие кражи произошли уже и у Сехотепа, и у Сенанкха.

Видимо, это известие поразило Медеса. Срывающимся голосом он прошептал:

— Значит, нападение произойдет скоро!

Собек-Защитник сжал кулаки.

— Ну, положим, до Дома царя им не достать! Руки коротки! А я еще им их отрублю покороче, уж будь спокоен!

— Ты наш последний оплот, Собек.

— Рассчитывай на мою помощь, Медес.

После ухода Медеса Собек закрыл дверь и велел никого не пускать. Он хотел поразмышлять в одиночестве.

Уж не ошибся ли он, подозревая Медеса? Ведь сегодня снова — и уже далеко не в первый раз — этот труженик доказал ему свою прозорливость и преданность фараону. Но… Если его предположения окажутся справедливыми, можно считать, что террористы действительно скоро нанесут удар…

Вой супруги разбудил Медеса как раз вовремя. Ему снился какой-то кошмар: за ним гналось с дюжину обозленных Собеков, один страшнее другого.

Весь в поту, Медес ворвался в комнату жены и с удовольствием отхлестал ее по щекам, выместив свою ночную злобу.

Она не обратила никакого внимания на пощечины и только изо всех сил умоляла его, задыхаясь в рыданиях:

— Быстрее позови доктора Гуа! Я умру! Я умру, если ты этого не сделаешь! И ты будешь за это отвечать!

Медесу уже не раз приходила в голову мысль, уж не зарезать ли жену, но учитывая все нынешние обстоятельства… Пожалуй, не стоит искушать судьбу и привлекать к себе дополнительное внимание стражников. Но вот как только он станет правителем Египта, тогда — берегись! Уж он сумеет избавиться от этого ярма!

— Доктора Гуа, быстрее!

— Сейчас, сейчас. Немедленно. А пока пусть твоя рабыня причешет и накрасит тебя. Нужно же, чтобы у тебя был вид, приличествующий жене секретаря Дома царя!

Медес отправил своего слугу за знаменитым врачевателем. Обещать тому большое вознаграждение вовсе не нужно. Гуа неподкупен и никогда не перейдет на сторону Медеса. К чему тратиться! К тому же Гуа никогда и не относился к высокопоставленным чиновникам с должным почтением: частенько он отправлялся ухаживать за каким-нибудь ничтожным крестьянином, вместо того чтобы бежать на зов слегка занемогшего начальника. Надо же, он сам позволял себе выбирать, что срочно, а что — нет! И никакие уговоры, никое давление сверху не могло его заставить изменить своего поведения. В таком случае, лучше к нему обращаться пореже.

Супруга Медеса жила в роскоши, все ее прихоти немедленно исполнялись. Но все же в ожидании доктора она несколько раз принималась рыдать, и тогда бедная рабыня покорно начинала заново раскрашивать лицо своей госпожи. Слуги тоже молчали, боясь, что их немедленно уволят. Каждый из служителей дома опасался навлечь на себя гнев истеричной хозяйки…

К удивлению Медеса, доктор Гуа пришел к ним в дом еще до завтрака. На плече у него была вечная кожаная сумка с лекарствами. Равнодушно пройдя по роскошному саду, он быстрым шагом направился в комнату своей пациентки. Но на его пути встал Медес.

— Спасибо, что вы так быстро откликнулись на просьбу моей супруги, — сказал он приветливо. — Мне кажется, что ей нужно удвоить дозу успокоительного.

— Кто из нас врач — вы или я?

— О поверьте, доктор, я не хотел вас задеть…

— Пропустите меня и дайте взглянуть на больную. И очень прошу, пусть нас никто не беспокоит…

Гуа мучился двумя вопросами.

Во-первых, почему Медес, такой с виду принципиальный чиновник, цельный, великодушный и открытый человек, пользующийся отличной репутацией, страдал от болезни печени, что явно противоречило вышеперечисленным характеристикам? Этот орган отвечает в человеческом теле за характер, и он никогда не лжет. Значит, Медес притворялся таким, каким его знали по службе. Это для Гуа было вне сомнений. Но вот вопрос: делал ли он это в соответствии со стратегией опытного политика или у него были какие-то тайные на то причины?