Война началась непонятно для Андрея. Совершенно непонятно. Вот и теперь предстояло отступать, но не просто отступить, а пробивать себе путь для отступления. А с ним – Мария. Что будет с ней? Как сохранить ее? Как узнать, живы ли мальчики? И если живы, как помочь им? Мысли эти, сменяя друг друга, теснились в возбужденном мозгу Барканова, не давая покоя, наполняя душу тоской и обидой. На кого обида? Андрей не знал. Он мог обижаться только на себя, но и себя он ни в чем не мог упрекнуть…

Темнота тем временем заползала в лес, пора было поднимать заставу и выводить ее к реке.

Реку пограничники форсировали без выстрела. Фашисты отступили по всему фронту, как только передовой батальон полка, переправившись через реку, прорвал в нескольких местах оборону противника, и в эти прорывы стали входить основные силы. За рекой тоже встречались только небольшие засады автоматчиков и пулеметчиков, но и те, обстреляв головные дозоры, сразу же отступали, будто нарочно пятились, как на маневрах.

– Не нравится мне эта свистопляска… Заманивают, похоже, – недовольно ворчал Хохлачев, словно жаловался Андрею и Марии, идущим рядом с ним.

Хохлачев предполагал, что немцы, пропустив их через лес, в неудобном для обороны месте окружат. Он даже послал красноармейца для связи в штаб полка с донесением, в котором предлагал усилить фланги и оставить заслон в тылу, и теперь ждал ответа.

Андрей соглашался с Хохлачевым, но ничего не предлагал. Он шагал и упорно думал о том, как узнать, что с сыновьями, как поступить с Марией? Он то и дело смотрел на нее, изможденную, убитую горем, молча, как заводная кукла, шагавшую по дороге. Андрей понимал ее состояние, потому что и сам готов был выть от бессильного отчаяния – он, здоровый мужчина с оружием в руках, столько повоевавший с басмачами, не смог защитить семью и вынужден уходить все дальше и дальше от детей, которые, вполне возможно, живы и ждут его отцовской помощи… Какой уже раз он вел мысленный разговор с Марией, убеждал ее эвакуироваться в тыл (все у него получалось убедительно), о том же, что им еще нужно пробиться к своим через фашистские заслоны, а смогут ли они это сделать – не думал.

Начало светать. Ответа от штаба полка не пришло, и Хохлачев намеревался послать еще одно донесение. Он спросила у Барканова:

– Как думаешь, не сдублировать ли? Вдруг посыльный не дошел.

– Не помешает, – ответил Андрей и вновь замолчал.

Хохлачев открыл полевую сумку, чтобы написать донесение, но тут показался посыльный. Первым его увидел Барканов.

– Товарищ капитан, посыльный наш.

Боец усталой трусцой подбежал к коменданту и доложил, что приказание выполнено.

– Ответ есть?

– Так точно, – козырнул боец и подал аккуратно свернутый треугольник.

Хохлачев, развернув треугольник, прочитал: «За правый фланг отвечаете головой!» Нахмурился и передал записку Андрею. Тот тоже прочитал и протянул неопределенно:

– Вот такие вот дела…

Вернул записку, вынул карту и принялся внимательно ее разглядывать. Потом предложил:

– Разрешите мне в лесу остаться. Мы находимся сейчас примерно вот здесь. Лес кончается. Дальше поля и усадьба. Село вот тут. Там, вероятней всего, готовится встреча. Могут отрезать и от леса. А я здесь засаду сделаю. За Марией, прошу, Денис Тимофеевич, приглядите.

– Я с тобой, Андрюша.

Андрей посмотрел на нее, потеребил брови (Мария удивилась этой новой его привычке) и сказал:

– Жарковато здесь, Маня, может стать.

– Не гони, Андрюша. Ты один у меня… – стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Справившись с собой, заявила решительно: – Об эвакуации, Андрюша, и думать забудь. Я буду убивать фашистов! Буду!

– Что же, Андрей Герасимович, зачисляй жену на полное довольствие. Ты пойми ее. Она – мать, – примирительно проговорил Хохлачев.

Андрей же резко возразил:

– Мое это дело, а не ее!

– И мое, Андрюша. Не нужно зря настаивать. Я не отступлюсь.

Андрей опять начал теребить брови, но Мария отвела его руку. Поцеловав ее, попросила:

– Не нужно, Андрюша.

Барканов никак не мог согласиться с женой, он хотел, чтобы она была в безопасности, боялся потерять ее, но и не знал, что противопоставить ее настойчивости. Впервые за всю их совместную жизнь она так упрямо защищала свое решение. Тогда, перед войной, посоветовав ей уехать домой, он не слишком настаивал, и она, как думал теперь Андрей, понимала, что ему приятно ее желание быть вместе, ее забота о нем (сколько раз он проклинал себя за это). Теперь же, хотя Мария и видела, что он не согласен с ней, она не отступалась.

Андрей искал убедительное, веское слово, но она опередила его:

– Ты командуй, Андрюша. Я рядом буду. Не помешаю. Оберегу, наоборот. Как ординарец твой.

– Что ж, как говорится, с богом! – решил спор капитан Хохлачев. – Ты, Андрей Герасимович, связь поддерживай. Лес покинешь, как мы населенный пункт минуем. Переместишься в него. Так по рубежам станем двигаться.

Увы, менять им рубежи не пришлось. Только лишь застава Барканова, облюбовав удобное для обороны место, залегла и затаилась, в лесу появились автоматчики. Шли бесшумно, но быстро. Плотной цепью. Словно густым гребнем прочесывая лес.

– Крепкий нож в спину подготовили, – проговорил пограничник, лежавший чуть поодаль от Барканова. – Только сами на него наткнутся…

«Встретить – встретим, – вздохнул Андрей, – но мы-то – в мешке».

Отправив связных с донесениями к коменданту и в штаб полка, Барканов приказал негромко:

– Подпустим поближе. Огонь по моему сигналу.

Покатилась, словно шелест листьев, эта команда от пограничника к пограничнику на фланги, а в это время оттуда, куда ушли остальные заставы, донеслись вначале редкие выстрелы, вслед за ними, распарывая туманную тишину, рявкнули орудия, затараторили пулеметы и автоматы. Немцы, шедшие цепью по лесу, побежали. Они спешили к опушке, чтобы встретить русских, если те начнут отступать. Пограничников, укрывшихся на их пути, они не видели.

– Отползла бы ты, Маня, в тыл, переждала бой, – попросил Андрей Марию.

– Не нужно, Андрюша. Договорились же, – полушепотом ответила она и приложила автомат к плечу. – Пора, Андрюша, командуй, а то не сдержим.

Он не ответил. Тоже изготовился к стрельбе, но ждал, когда вражеские автоматчики подбегут поближе. Чтобы расстреливать их в упор.

А там, за лесом, бушевал бой. Не удалялся, а приближался. Так же быстро, как и вражеская цепь.

«В капкане! В капкане! Откуда у них такая сила?» – задавал себе вопрос Барканов, не отводя глаз от бегущих между деревьями немцев. Нажал на спусковой крючок, когда до них оставалось метров пятнадцать.

Немецкая цепь остановилась, словно натолкнулась на непреодолимое препятствие. Выламывались из густого гребня зубья, редел гребень стремительно.