Во-первых, ему ничего не говорили эти названия – Генуэзская, Османская, Российская… Да, когда-то это были Империи, могучие образования, диктовавшие свою волю остальному миру. И что? И где они все теперь? Додиктовались до Катастрофы, сволочи. Так и нынешние царьки – хан Арслан Гирей Второй, гетман Дорошенко, пират Рыжехвост – все они хотят править Крымом, повелевать, приказывать, а через пару веков от них не останется даже пыли…

А во-вторых, как-то трудновато было поверить в великое прошлое Феодосии, глядя по сторонам. По грязным переулкам между покосившимися домами с выбитыми стеклами слонялись местные – тоже грязные, покосившиеся, опустившиеся. Кое-кто толкал перед собой тележку с барахлом, кто-то прикладывался к бутылке, кто-то кололся. Аборигены стремительно вырождались, прозябая в окружающем убожестве и не делая никаких попыток из него вырваться.

– Ф-фу, – сказала Бандеролька. – Ну и уроды. Мутанты и то лучше!

– Чем это они лучше? – осведомился Костя.

– Мутант не виноват, что он мутант. Он таким родился. Радиация, гены, и все такое. А эти когда-то были людьми. Надо же так опуститься!

Наконец, выехали на привокзальную площадь, где раскинулся блошиный рынок. Костю и профессора листоноши оставили сторожить «Мародер», а сами двинулись за покупками.

Цены, мягко говоря, не радовали. Все тут было раза в два дороже, чем в Севастополе или, скажем, в Симферополе. Бартер совершали неохотно, и вообще смотрели на листонош недобро, с подозрением, как на воришек.

– Чего это они? – удивился Пошта. – Совсем тут озверели, в своей Феодосии? С каких это пор к листоношам такое отношение? Придурки…

– Давай-давай, – прикрикнул на них случайно услышавший разговор местный торгаш. – Иди отсюда, почтальон недоделанный. Вам тут не рады, понял? Козлы вы, листоноши!

– Бред какой-то, – заявила Бандеролька. – Нет, я понимаю, конечно, что алкоголь в больших дозах приводит к необратимым изменениям в мозгу, но не до такой же степени! Идиоты! Почем патроны? Семь шестьдесят два на тридцать девять?

– Один патрон – одна банка консервов, – расплылся в хитрой улыбке другой торгаш. – Берите, вам скоро много понадобится.

Бандеролька удивленно выпучила глаза, а Телеграф уточнил:

– Это еще что значит?

– Значит – кирдык вам, листоноши. Всех уже достали ваши выходки. Скоро вас резать будут, как баранов.

Пошта схватил Телеграфа за рукав (тот уже порывался бить морду торгашам) и оттащил от прилавка. Ошарашенная Бандеролька догнала их несолоно хлебавши – то бишь без боеприпасов.

– Что вообще в Крыму происходит? – спросил Телеграф. – Сначала этот дурацкий штурм Джанкоя. Теперь – такое вот отношение людей. С чего это вдруг?

– Позже разберемся, – махнул рукой Пошта. – Сейчас главное – боеприпасы, но с такими ценами много мы не купим. А без патронов нынче в Крыму придется туго. Похоже, наш клан резко перестали уважать.

– Ничего, – мрачно насупился Телеграф. – Это мы поправим. Может, силой отнять? Нам же для хорошего дела, сам говорил – миссия, то да се…

– Мы не бандиты, – отрезал Пошта. – Придется покупать.

– Тс-с-с! – раздался звук из-за угла ближайшего дома. – Молодые люди! Уважаемые листоноши! Минуточку вашего внимания!

Листоноши переглянулись, на всякий случай привели оружие в боевую готовность и заглянули за угол.

Там их ожидал крайне колоритный субъект. Высокий, широкоплечий, одетый в невообразимой расцветки пиджак в горошек, узкие брюки и галстук на голое тело, в толстых очках и с гривой взъерошенных волос.

– Уткин, – представился он. – Изобретатель. Готов решить вашу проблему с боеприпасами.

– Это каким образом? – поинтересовался Пошта.

– Тише, тише, умоляю! – зашептал изобретатель, судя по всему – совершенно безумный. – Если конкуренты прослышат о моем ноу-хау, я не смогу защитить патент и пойду по миру! Надо быть осторожнее с коммерческой тайной!

«Точно псих», – решил Пошта.

– Слушайте меня очень внимательно! – вещал Уткин. – Как известно, до сего дня инженерная мысль в области военного дела двигалась исключительно в сторону удорожания боеприпасов. Всякие хитрые пули с разной степенью экспансивности, самонаводящиеся бомбы, умные ракеты, термобарические боеприпасы и так далее… В результате процесс стрельбы становился все более и более накладным. Но! Я! Нашел решение!

– Пойдем отсюда, – негромко сказала Бандеролька. – Он же сумасшедший, сразу видно.

– Я – сумасшедший? Я?! – возмутился Уткин. – Я изобрел оружие, которое может стрелять чем угодно, лишь бы из металла! Пуговицами, гвоздями, железным ломом! Мое изобретение может разогнать любой металлический предмет до такой скорости, что никакие бронебойные пули и рядом не валялись! Пробивающая способность чудовищная! Клянусь вам – пробивает даже керамическую плиту от бронежилета! Четвертый класс – вдребезги!

Пошта усомнился:

– Четвертый? – Он знал, что этот класс бронезащиты держит даже утяжеленную пулю от СВД. – Верится с трудом!

– Пари! – загорелся Уткин. – Готов держать пари! Если не разобьет – с меня ящик патронов! Идет?

– А если разобьет? – осторожно поинтересовался Телеграф.

– Тогда вы купите мое изобретение! Вам, листоношам, оно скоро ох как понадобится!

«Что ж они все заладили одно и то же, как попугаи, – подумал Пошта раздраженно. – Понадобится, понадобится… Войну, что ли, против их клана кто затевает? Так она уже вроде началась. И ничего, справились».

– Договорились, – сказал Пошта. – Показывайте свое ноу-хау!

Изобретатель Уткин жил в старом двухэтажном доме из серого песчаника в самом центре Феодосии. Дом напротив – панельная пятиэтажка, носил на себе следы многократных попаданий самых разных снарядов всевозможных калибров; проще говоря, фасад дома был рябым, как лицо переболевшего оспой человека. Стоит ли говорить, что пятиэтажка давно была необитаема? Даже аборигены Феодосии сохраняли те остатки инстинкта самосохранения, что не позволяли им лезть в зону испытания нового чудо-оружия.

– Я сейчас! – заявил Уткин, на минуту забежал к себе домой и тут же вернулся со слегка изогнутой металлокерамической пластиной. – Секундочку!

Вприпрыжку от добежал до пятиэтажки и очень скоро появился в окне второго этажа, закрепив там пластину с помощью пары кирпичей.

– Мишенная обстановка готова! – доложил он. – Прошу на огневой рубеж!

Листоноши прошли в дом Уткина – запущенный и замусоренный, но вполне жилой. Под ногами валялись обломки старинных микросхем и мотки проволоки, обрывки изоляции и горы батареек.

– А псих-то, похоже, не шутит, – вполголоса прокомментировал Телеграф. – Ты стену напротив видал? Чем это ее так разукрасил?

– Скоро узнаем, – пожал плечами Пошта.